Тем временем трояне продолжали развивать свой успех. Сломив сопротивление ахейцев, они загнали их за ров, окружавший корабельную стоянку, и подошли к ряду кораблей. Первым был корабль Протесилая, первого героя войны; Аянт, стоявший на его корме, своим огромным копьем поражал всякого, кто к нему подходил. Во главе нападавших был Гектор. «Огня! – кричал он. – Огня! Сегодня Зевс даровал нам день, стоящий многих других дней!» Долго все попытки смельчаков были бесполезны; наконец Гектору удалось ловким ударом меча отрубить острие Аянтова копья. Аянт подался назад, и в следующую минуту высокий столб огня поднялся с корабля Протесилая.

Незадолго перед тем Патрокл, весь в слезах, вошел в палатку Ахилла. Не понравилось своенравному герою это явное сочувствие его врагам; но он терпеливо выслушал своего друга и разрешил ему то, о чем он его упрашивал. Говорил ли ему голос совести, что пора бы забыть о гневе и вспомнить об узах товарищества? Если и говорил, то его заглушал другой голос – голос гордости, все еще не перестававший ему нашептывать злопамятное слово об обиде, оскорблении, бесчестии. Они еще разговаривали, как вдруг показалось зарево подожженного корабля. Ахилл ударил себя руками по бедрам: «Скорей, Патрокл! Вооружайся, спеши!» Но и тут у него не хватило духу сказать: «И я пойду с тобой».

Надев доспехи Ахилла, Патрокл во главе мирмидонской рати бросился на троян; его задачей было отогнать их от корабельной стоянки, не более. Введя в бой свежие силы, он без особого труда освободил корабль Протесилая и потушил огонь; Гектора он там уже не нашел: сделав свое дело, тот поспешил на другое крыло. Патрокл не стал его искать; помня о данном ему поручении, он старался оттеснить троян за ров по всей линии кораблей. Это ему наконец удалось, и он уже намерен был кликнуть мирмидонян и вернуться в стоянку, как ему вышел навстречу один из главных троянских витязей, вождь ликийцев, сын Зевса Сарпедон.

Омрачились очи Олимпийца при этом зрелище: он знал, что поединок Патрокла грозит его сыну смертью. Не разорвать ли могучей деснице цепи рока? Не спасти ли чудом любимого сына от неминуемой судьбы? Но Гера воспротивилась: а где закон, царящий над богами? Что будет с остальными, если глава Олимпа первый подаст пример беззакония? И Зевс смирился; им овладело чувство немощи – божьей немощи перед законом и роком. Кровавая роса пала с неба на землю. Люди ей дивились; а были это слезы олимпийского владыки о своем сыне.

Поединок начался. Все кругом притихли в ожидании его исхода. Ждать им пришлось недолго: как ни был могуч Сарпедон, против одушевления своего молодого противника у него сил не хватило. Вскоре он грохнулся, подобно подрубленному дубу; Па-трокл бросился на убитого, чтобы сорвать с него доспехи, но ликийцы и трояне устремились против него. Начался общий бой; исполинское тело Сарпедона покрылось трупами павших с обеих сторон. Тогда к нему незримо подошли посланные Зевсом два демона, Смерть и Сон, незримо похитили его и перенесли на родину, в Ликию, для честных похорон.