В малом перистиле дворца царя Эрехфея женской челяди прибывало все больше и больше: одна другой передавала важное известие, что фракийские гости, продавшие царю груз строевого леса с Пангейских гор, получили разрешение показать и, если найдутся покупательницы, продать ткани и вышивки своих жен и дочерей. Узнала об этом и молодая няня маленького царевича, землячка продавцов, которую поэтому во дворце звали просто Фраттой.

Сердце в ней тревожно забилось; она встала и, взяв ребенка за руку, направилась к перистилю.

– Куда ты? – угрюмо окликнула ее Евринома, другая няня, ходившая за младшей сестрой царевича, Креусой. Она была старше Фратты, но и, помимо того, как гречанка, чувствовала себя неизмеримо выше ее.

– Вышивки смотреть… А ты не пойдешь?

Евринома только пожала плечами.

– Тоже нашла кого удивить – меня, ученицу покойной царицы Праксифеи. Выше ее только сама Паллада была – слава ей, градодержице! Да и ты бы лучше не ходила – и то много путаешься с этими усачами в штанах.

Фратте, в сущности, было приятно, что Евринома с ней не пошла. Все не выпуская руки ребенка, она вошла в перистиль, где торговля была в полном разгаре. Споры, шуточки, смех; ключница Никострата старалась поддержать благочиние, но порядок был уже не тот, что при покойной царице.

– Сколько тебе за эту накидку? – торговалась молодая рабыня.

– Полмины.

– Бери тридцать драхм.

– Разве если себя дашь в придачу.

Грубая шутка на ломаном греческом языке вызвала всеобщий смех. Пользуясь случаем, другой торговец шепнул вошедшей Фратте по-фракийски:

– Сегодня, к часу отпряжки быков! Поняла, Каракста?

– Поняла. А ты, Адосф, не обманешь?

– Не бойся. Только без мальчика не приходи.

– Уж, конечно, его не оставлю.

– Ну, смотри же. А теперь, красавицы, – громко продолжал он по-гречески, – я покажу вам такой товар, какого вы еще не видали. Душу заложите, а увезти домой не дадите.

Много серебряных совушек перешло в тот вечер в мошны фракийцев; перешли бы, пожалуй, и все, если бы прощальные лучи с Эгалея не возвестили торгующимся о необходимости прервать разговор.

– Завтра придете? – спросила одна, особенно ненасытная. – Придем, красавицы, придем, – отвечал усач. – Только совушек побольше приготовьте.

И они принялись укладывать в короба непроданный товар.