История советского атеизма в значительной степени помогает понять логику едва ли не самых запутанных взаимоотношений в советской истории: отношений между партией и государством. Распространенное использование термина «партия-государство» для характеристики советского политического строя предполагает, что государство как таковое не было значимой политической целостностью. И в значительной степени это справедливо – поскольку в течение большей части советского периода принятие политических решений было сосредоточено в высших эшелонах КПСС, тогда как государство выступало в основном как исполнитель партийной воли. Но тем не менее государство никогда не было полностью поглощено партией. Оно сохраняло институциональную автономию, которая поддерживалась благодаря юридическому разделению партийных и государственных органов. Даже если это разделение было правовой фикцией (поскольку власть была сконцентрирована в руках партии), оно создало условия для падения партийного господства. Когда партия вместе со своей идеологией утратила общественную легитимность и поддержку, она оказалась политически бессмысленным институтом

Независимое Российское государство оказалось одновременно и новым, и старым. Это была неоперившаяся демократия, которая при этом позиционировала себя как государство с тысячелетним наследием, обеспечивающим ее моральную легитимность, – нарратив, который в некотором смысле поддерживался православной церковью и был освящен публичным празднованием тысячелетия крещения Руси в 1988 г. – событием, которое стали называть «вторым Крещением Руси»968. Установка памятника князю Владимиру в центре Москвы в 2016 г. стала визуальной кульминацией этого политического нарратива969. Она ясно показала, что Российское государство отвергает новый мир, провозглашенный в 1917 г., и принимает старый мир, главной ценностью которого является именно то, что он старый.

Когда Горбачев санкционировал поворот к религии, придав официальный статус торжествам в честь тысячелетия христианства на Руси, этот шаг был политически значим – и чреват серьезными последствиями970. Оглядываясь на прошедший 1988 г., писатель Анатолий Стреляный заметил: «Наступил момент, когда и первый советский поэт [Вознесенский], и первая советская певица [Пугачева] поняли, что можно открыто носить крестик, и ничего им не будет». По его словам, религия вернулась в общественную жизнь «не с черного хода… а с парадного»971. Санкционированное возвращение религии в общественную жизнь укрепило моральный авторитет государства, но подорвало позиции КПСС, которая в новых идеологических и политических реалиях занимала все более маргинальное положение972. Разрыв советского коммунистического проекта с атеизмом и выбор в пользу универсальных ценностей и идеологического плюрализма обозначили конец партийной монополии на истину, идейной сплоченности, а значит, нравственного авторитета и политической легитимности партии. Коммунистическая партия Советского Союза отбросила веру и стала просто политической партией, которая больше не пыталась заглянуть в человеческую душу.