И все же христиане в первые несколько веков, даже зная то, чего не знали иудеи, совершенно спокойно принимали те книги, которым в будущем предстояло получить имя апокрифов, и находили им применение. Некоторые полагали, что иудеи отвергали эти книги отчасти из (мнимого) желания исказить Ветхий Завет и убрать оттуда все пассажи, которые могли послужить во благо христианству. (Иустин Мученик ошибочно полагал, что из псалма 95 вычеркнули строки, упоминавшие о царствовании Божьем «от древа»). Только в V веке, во времена Иеронима и Августина, мы становимся свидетелями открытого обсуждения апокрифов. Иероним знал, что иудеи не приняли второканонические книги, и побуждал христиан последовать тому же примеру – хотя это и не помешало ему перевести книги на латынь, поскольку он считал их пусть и не священными, но прекрасно подходящими для нравственных наставлений. Августин привел в ответ иной аргумент: он сказал, что Церковь всегда пользовалась этими книгами, считала, что они божественно вдохновлены, и ей надлежит поступать так и в дальнейшем: пусть иудеи хранят свои обычаи, а Церковь это ни к чему не обязывает [16]. Победа осталась за Августином, и только в эпоху Реформации на первый план снова вышел довод о том, что в канон следует принимать только книги, дошедшие из древних времен на иврите, причем лишь те, которые отнесены к священным самими иудеями. (Интересно, что бы сказали деятели Реформации, узнай они о вновь найденной на иврите Книге Премудрости Иисуса, сына Сирахова – но об этом можно только гадать.) [18]

И здесь мы видим парадокс. Книги, о которых идет речь, имеют еврейские корни – в этом согласны все. И все же их принимают (пусть и некоторые) христиане. В двух апокрифах – Книгах Маккавейских – даже рассказано о том, к каким событиям восходит иудейский праздник Хануки, знаменующий тот давний торжественный день II века до нашей эры, когда был заново освящен Храм, оскверненный Антиохом IV Епифаном – но даже их иудеи не считают частью Священного Писания. Так попытаемся же понять этот парадокс – и, возможно, это позволит нам лучше представить, что означает сам термин «Священное Писание», и уловить тонкие нюансы.

С одной стороны, христиане еще до Иеронима признавали вдохновенность и авторитет второканонических книг, и когда цитировали их, то прибегали к тем же предваряющим формулам, как при цитировании книг иудейских: «…так написано», «…так сказано в Писании», – и это истинная правда. Все признаки свидетельствуют о том, что в представлении христиан все книги, и те, что признаны священными у иудеев, и второканонические, обладали равным авторитетом и важностью. В особенности к одному такому произведению, Книге Премудрости Соломона, раннехристианские писатели относились с великим почтением. Часто считали, что ее фрагмент (Прем 7:22 – 8:1), пространное описание Премудрости Божьей, раскрывает природу Святого Духа: