Это объясняет происходящее в песни первой «Ада», когда Данте может крикнуть кому-то: «Спаси!» (Miserere) именно потому, что рядом с ним оказывается Вергилий, посланный Беатриче, которую послала святая Лючия, а ту, в свою очередь, послала Богоматерь. Именно Мария еще прежде, чем Данте воскликнул: «Спаси!», устремилась ему навстречу через «трех благословенных жен» и потом Вергилия. Поэтому Данте может воскликнуть свое «Спаси!». Потрясающе!

[В Тебе сострадание, любовь, великолепие, в Тебе сочетается все, что есть самого прекрасного в человеке. В Тебе слилось воедино все благое, на которое только способно творение.]

Окончив это воззвание, представляющее собой так называемую каноническую молитву, святой Бернард переходит непосредственно к просьбе.

[ «Этот человек, — продолжает святой Бернард, — достигший глубин Вселенной и на своем пути увидевший все, что возможно увидеть, молит Тебя, как о Божественной милости, о таком мощном зрении, чтобы он смог обратить свой взгляд к Богу. Сделай так, чтобы этот человек, несмотря на то что ему предстоит вернуться в мир живущих, смог увидеть Лик Бога. И я, никогда не просивший Тебя так настойчиво за себя, как сейчас прошу за него, обращаю к Тебе все свои мольбы в надежде, что их будет достаточно, чтобы развеять перед ним „последнюю преграду / Телесной мглы“: исцели его, прогони туман, в котором обычно живет человек и который его смущает, не позволяя видеть вещи в истинном свете. Окажи ему эту милость, пусть он прозреет».]

Это крик слепого из Евангелия: «Господи! Чтобы мне прозреть» (Лк. 18: 41). C какой же целью святой Бернард просит об этой милости? Что означает мольба «и высшую раскрой ему Отраду»? Конечная цель жизни — это высшая радость, высшее наслаждение. Христианская жизнь, жизнь в Боге, жизнь в Истине как высшее наслаждение. Увы, это так не похоже на морализаторские идеи, которые стремится нам внушить определенный тип католического воспитания.

Помню, когда в моем детстве на уроках катехизиса священник делил доску на две части и с одной стороны просил нас записать то, что нравится Иисусу, а с другой — то, что не нравится, мне нравились абсолютно все те вещи, которые не нравились Иисусу, а в другом списке не было ни одной вещи, которая пришлась бы мне по душе. И мы росли немного нервными, думая, что христианская жизнь — это противоположность счастья, наслаждения, блага. Тогда как Данте определяет встречу с Богом как «высшую Отраду». Так, потом он скажет о себе, что «познал… огромность ликованья», а в оригинале еще конкретнее — «я наслаждаюсь»[281].