Режим большевиков был в известном смысле отчаянной попыткой Запада удержать русскую цивилизацию от окончательного высвобождения из западнического плена. С ожесточением уничтожалось все, что говорило о русской самобытности – национальный стиль в архитектуре и музыке, образы православия и народности, взрывались храмы, изгонялись поэты и философы. Дело дошло до продвижения латинизации русской письменности. «Только латинский алфавит соответствует задачам истинного интернационализма», – провозглашали в 1932 году члены «Всемирного безнационального союза» (SAT), именовавшие себя «satan».

Однако дух оригинальной русской цивилизации оказался сильнее большевиков: она прорастала в СССР изнутри, несмотря на сопротивление вождей Коминтерна. Идеи разгромленных сменовеховцев были восприняты ленинградской группой Жданова. В 1960-е годы, полтора десятилетия спустя после казни фигурантов «Ленинградского дела», «русская партия» вновь заговорила о национальной самобытности: ее голосом стали писатели-деревенщики, художник Илья Глазунов, композитор Георгий Свиридов и многие другие. Пережив вакханалию русофобии в годы перестройки и ельцинизма, идея русской самобытности вновь набирает силу в наши дни.

Мало того, прощание русской цивилизации с Западом представляется безальтернативным даже части прозападнически настроенных элит. Ханаан добивает остатки той Европы, которую Достоевский некогда называл «страной святых чудес». На наших глазах формируется тоталитарный содомский монстр, развернувший атаку на остатки высокой европейской христианской культуры, ныне объявленной расистской. Поэтому, возвращаясь к идеалам Третьего Рима и Святой Руси, мы также создаем для христиан всего мира ценностную альтернативу упадку Запада.

В иерархии культурных ценностей главенствующее положение, безусловно, должны занимать те из них, которые выросли из Православия. Золотой век русской литературы дал нам Пушкина и Гоголя, Достоевского и Лескова. Вся русская классика пронизана духом Православия. Советская школа, как могла, адаптировала ее для пионеров и комсомольцев, сохраняя при этом этические идеалы добра, любви и верности. На этом твердом фундаменте нам и нужно строить нашу культурную государственную политику. Русская классика в новых формах XXI века должна стать основным культурным ядром возрожденной Империи.

Из багажа XX века в будущее стоит взять самобытную советскую фантастику в жанре утопии, которая настраивает на светлое завтра. Этим она разительно отличается от западных антиутопий, цель которых – деморализовать зрителей перед лицом тоталитарной «перезагрузки». Людям легче согласиться с цифровым концлагерем, убийственной пандемией или властью роботов, если с детства они будут читать и смотреть страшные сказки на эти темы. Напротив, советская фантастика Беляева, Ефремова, Булычева и других создавала миры прекрасного будущего, которому с охотой верила русская душа-христианка.