[Вопрос: ] …по исламскому праву, упомянутый договор аренды в данном случае имеет обязательную силу [‘акд-и лазим], и арендатор не имеет права нарушать его, если не имеет перед собой каких-либо юридических препятствий[822]. Принимая во внимание соглашение между упомянутыми сторонами договора[823], арендатор обязан уплатить арендную плату в каком бы то ни было виде[824]. Заявление упомянутого арендатора считается ущербом [дарар], согласно договору. [Поэтому заявление] «Я нарушаю [договор]» в отсутствие юридического обоснования не заслуживает рассмотрения[825]; не так ли? [Ответ: ] Да, [оно не заслуживает рассмотрения][826].

[Вопрос: ] …по исламскому праву, упомянутый договор аренды в данном случае имеет обязательную силу [‘акд-и лазим], и арендатор не имеет права нарушать его, если не имеет перед собой каких-либо юридических препятствий[822]. Принимая во внимание соглашение между упомянутыми сторонами договора[823], арендатор обязан уплатить арендную плату в каком бы то ни было виде[824]. Заявление упомянутого арендатора считается ущербом [дарар], согласно договору. [Поэтому заявление] «Я нарушаю [договор]» в отсутствие юридического обоснования не заслуживает рассмотрения[825]; не так ли?

[Ответ: ] Да, [оно не заслуживает рассмотрения][826].

Народный судья, разбиравший дело, по-видимому, усмотрел в данной фетве и в позиции Ахмад-бека определенную юридическую силу. Иным образом было бы трудно объяснить, почему Тилу-бай позже все же признал, что обязан уплатить Ахмад-беку долг по арендной плате за половину рисового базара. Тилу-бай взял на себя обязательство уплатить сумму четырьмя траншами в рублях: по 300 рублей первые три месяца и 250 рублей в четвертый месяц[827]. Чтобы обеспечить юридическую силу (сиххат) договора, Ахмад-бек попросил казия оформить соответствующее решение (хукм). Данный документ был составлен на основе признания должника (аз ру-йи икрар) и ривайата истца (аз ру-йи ривайат)[828].

Второе дело связано с продажей права собственности несовершеннолетних лиц на элементы благоустройства (сукнийат), возведенные на земле. Предметом продажи стал «каретный двор, состоящий из трех больших шатров и четырех недвижимых мастерских»[829], на большом базаре в самаркандском квартале Хваси. Акт продажи был совершен опекуном (васи) упомянутых несовершеннолетних. Продажа была заверена одним и тем же казием дважды за четыре месяца; соответственно, было оформлено два документа об одной и той же продаже[830]. Однако между данными документами существует значительное различие. Справа на полях второго документа казий прикрепил следующую фетву: