Позиция, которую каббалисты занимали в глазах еврейской публики, таким образом, была совсем не твёрдой в поколении Исаака Слепого и первых испанских каббалистов. Сначала их появление вызвало возражения и критику. Эта оппозиция так и не утихала всю еврейскую историю, даже во времена, когда Каббала достигла пика исторического и общественного влияния. Каббалисты считали себя законными наследниками подлинной еврейской традиции, которую старались подтвердить и утвердить в рамках раввинической структуры. Но хотя их отношение к галахе было, в сущности, позитивным, отношение к другому мощному современному интеллектуальному направлению, то есть к рационалистической еврейской философии, ещё было неясным, по крайней мере, в Жероне. Здесь можно различить две тенденции. С одной стороны, каббалисты считали себя продолжателями философов; таким образом, они старались, насколько возможно, избегать ссор с ними. Они присваивали основания философского мышления, развитые платонизирующими последователями Аристотеля, которые им предшествовали. Они заявляли о своих познаниях в сферах, о которых философы ничего сказать не могли, хотя и не относились к ним враждебно. С другой стороны, многие из них считали необходимым занимать как раз такую критическую и прямо враждебную позицию, отличая «традиционную» науку, которой они обладали как просветлённые, от просвещенческого рационализма, поразившего влиятельные еврейские круги. Эзра, не колеблясь, противопоставляет Каббалу мнениям философов, а также невежественной толпы[719]. Сам Нахманид крайне осмотрителен в своих высказываниях, но в целом его суждение о философах, «которые отрицают Тору», довольно негативно[720]. Тем не менее, в самом волнительном конфликте своего времени, в споре с приверженцами Маймонида, снова разразившемся около 1232 года, он проявил примирительный и довольно позитивный подход по отношению к исследованию философии.

Позиция каббалистов в этом споре, захватившем многих в Испании и Франции, на самом деле, представляет значительный интерес. Тщательный анализ показывает, что решающей духовной силой за этим спором были не столько Stocktalmudisten [«архи-талмудисты»] (как выражается Грец), сколько эзотерики. Это не было достаточно ясно показано в прежних изложениях конфликта между верой и разумом[722]. Крайне познавательно видеть, как в то время, когда каббалисты ещё не полностью преодолели и избавились от подозрения в ереси, они, тем не менее, оказались защитниками ортодоксии в этой борьбе. Новый гнозис, заявивший об обнаружении неслыханных глубин в Торе и молитве, в агадах и мидрашах, спустя короткое время после появления на сцене истории выступил как защитник раввинической традиции и её союзник против опасностей аллегорического размывания границ — опасностей, которые всё более мощный уклон к рациональному просвещению сделал чрезвычайно реальными.