Общение происходит внутри матрицы, внутри цивилизации. Это коммуникативная функция языка, которая ему несвойственна, – функция из довербального прошлого телепатического человечества, которую навязали языку. Потому что единственную коммуникацию, которая для языка законна, мы уже описали, и единственная практика, которая открывается на этой линии, это практика созерцательная, практика концентрирования, которая предполагает общение только личного сознания со Всевышним. Выход наружу такого общения есть коллективная молитва, синхронизированная через имама. Другого общения правильно поставленное использование языка не предполагает, – по крайней мере там, где речь идёт о мышлении.

Сегодня мы продолжаем говорить о человеческом факторе и тема нашей передачи – «Общение и мышление: взаимно исключающие функции. Фундаментальные внутренние противоречия языка».

Это очень важная тема, коль скоро мы говорим о человеческом факторе. В предыдущей беседе мы говорили о том, что боль является фундаментальным стержнем человеческой реальности, точнее – человеческого фактора. Допустим, если боль – это бумага, то язык – это то, что на этой бумаге нарисовано, это то, что делает бумагу картиной. Язык делает, собственно говоря, потенциальность человека, превращает потенциальность человека в человека как такового. Согласно адамической традиции – точнее, традиции авраамических пророков, – язык был открыт Творцом Адаму. Он назвал ему имена вещей. Причём оказалось, что Адам является эксклюзивным получателем этого знания, потому что ангелы, которых Творец вопросил, наряду с Адамом, о том, что это или то такое, – они развели, условно говоря, руками, и сказали, что не знают. И таким образом Адам был назначен наместником Творца на земле.

Что такое «адамический язык»? Адамический язык – это метареальность, потому что это не описание, не средство описания, это некая фундаментальная система, связь образов, которая существует для того, чтобы быть площадкой или зеркалом для отражения провиденциальной Мысли Всевышнего. Провиденциальная Мысль Всевышнего, которая одним из своих аспектов включает статус Адама в качестве наместника, его роль, его миссию, – тот проект, ради которого он поставлен на землю. Это Замысел. Этот Замысел отражается в мышлении, которое представляет собой связь этих открытых ему образов. Причём эти образы – это не то, что Платон называл «идеями». Платон называл «идеями», собственно говоря, архетипические проекты того, что мы застаём здесь, на земле. Я помню, что у него в «Диалогах» фигурирует лошадь как такой известный пример: вот есть идея «лошади», и есть здесь реальная лошадь. В данном случае, конечно, эти метареальности, эти фундаментальные образы, – это не есть та конкретика описаний, которые мы застаём в обычном языке и, соответственно, в обычной нашей действительности. Это фундаментальное условие последующих описаний, уже когда есть проявленное рабочее действие языка в человеческой общественной среде.