— Это и так понятно. Что именно?

— Терпение, торопыга. — Он откидывается на спинку сиденья с этой приводящей в бешенство ухмылкой — само воплощение терпения. Затем закидывает руку на спинку сидения с очень самодовольным выражением в глазах и смотрит, как я ерзаю на месте от любопытства.

Мы поднимаемся на самый верх здания. Там эксклюзивный бассейн для владельцев пентхауса. Он настолько длинный, что кажется, будто вода сливается с мерцающими огнями Чикаго.

Пару выходных мы уже проводили в этом бассейне, но сегодня вечером не было ни одного белого шезлонга. Их убрали, чтобы освободить место для одного одинокого стола на центральной платформе, которая пересекает бассейн. Кроме того, к бассейну примыкает еще одна платформа с зоной отдыха, которая, похоже, осталась нетронутой.

Там мы с Сентом уже наслаждались видом.

По дороге к столику тянутся электрические свечи, которые мерцают, когда мы проходим мимо.

Это так захватывающе — и так неожиданно — что я осматриваюсь с широко раскрытыми глазами.

— Так вот, значит, как ты искупаешь свою вину? — Я замечаю, что он смотрит на меня пристально, целую его в подбородок и шепчу: — Заставь меня снова разозлиться.

Малкольм берет мою руку и ведет меня к зоне отдыха.

— Ужин будет после сюрприза.

Он усаживает меня на большую кушетку, устраивается рядом и прижимает конверт к бедру.

— К сожалению моя мама не может с тобой познакомиться, но я подумал, что ты могла бы познакомиться с ней. — Он достает цветную фотографию размером 5 х 7 дюймов и протягивает ее мне.

Я ошеломленно смотрю на женщину на фото, и привлекательного подростка, стоящего рядом, позволяющего себя обнять, не смотря на большую разницу в росте. Я мгновенно узнаю Малкольма.

Как же иначе? Я люблю его до безумия. Каждую его частичку. И люблю эту женщину на фотографии просто из-за ее улыбки и того, как нежно она обнимает сына.

— Она была безрассудна, тратила деньги так, словно от этого зависела ее жизнь, — рассказывает Малкольм. — Она была страстной, храброй и любила меня. Несмотря на все.

Он снова лезет в конверт и на этот раз достает коробку с эмблемой Гарри Уинстона. Щелчком открывает ее, и передо мной открывается вид на прекрасное, изысканное кольцо в центре. Камень круглый, изысканная классика.

— Отец велел ей купить самый большой камень, который она сможет найти, чтобы отпраздновать рождение их единственного сына. Она купила не самый большой камень, а самый совершенный: чистейшие, безупречные четыре карата. Заменив им обручальное кольцо, она носила его столько, сколько я себя помню. Когда ей поставили диагноз лейкемия, она сказала, что хочет подарить это кольцо мне. Думаю, для нее было важно, чтобы моя невеста получила именно его. Но я сказал, что у меня не будет никакой невесты и что не возьму его. Когда я...