— Капитан Клай?

— Да. Именно Клай, хотя тогда он был помоложе и не дорос еще до капитана, надо полагать. Может, он сам тебе все расскажет, как вернемся на корабль. Узнаешь, как на самом деле проходил побег, — тебя ведь всегда это интересовало. Если кто и может прояснить картину, то это Клай — он ведь был там.

Но тем же вечером, как выпроводила папу, я спустилась в лабораторию, хотя и знала, что меня там не ждут. Твой отец весь избрюзжался, чтобы я не ходила сюда без разрешения. Но я все равно пробралась в подвал и тихонько вошла. Он возился с какими-то там болтами или гайками как раз под этим колпаком — зад снаружи, голова внутри. В общем, он меня не видел.

Зик понемногу придвигался к водительскому месту — к стеклянному пузырю со стенками в ладонь толщиной. Он поднял фонарь над головой, насколько позволяла длина руки, и вгляделся в расцарапанную поверхность:

— Там что-то есть.

Брайар заговорила быстрее:

— Едва я открыла дверь, на глаза мне попались мешки с надписью «ПЕРВЫЙ СКАНДИНАВСКИЙ БАНК». Стояли себе рядком вон там, на обломках стола, и чуть ли не лопались от денег.

Я замерла, но он все-таки меня заметил и даже подпрыгнул на кресле. С такой яростью на меня еще никто не смотрел. Он начал орать. Велел убираться отсюда, но потом сообразил, что я видела деньги, и попробовал зайти с другой стороны. Сознался в краже, но уверял при этом, что знать ничего не знает про газ. Мол, это была трагическая случайность.

— А что сталось с деньгами? — спросил Зик. — Они еще где-то здесь?

Обшарив несчастную комнату взглядом и ничего не обнаружив, полез к кабине.

Брайар ответила:

— Большую часть он уже припрятал. А я наткнулась на остатки, которые Леви не успел перетащить в тайник. Кое-что я взяла с собой, когда уходила из дому, и берегла каждый пенни. На эти деньги мы жили, когда ты был совсем маленьким, а я еще не работала на очистной станции.

— А остальное?

Она набрала в грудь воздуха:

— Спрятала наверху. — И затараторила еще быстрее, надеясь выложить всю правду до того, как Зик увидит все своими глазами: — Леви стал заговаривать мне зубы — что-то насчет того, чтобы вместе бежать и начать жизнь заново в других краях, только мне этого не хотелось. И вообще, было ясно как день, что он планировал бежать без меня. Он начал кричать, а я была рассержена и напугана. А на столе… на столе, который стоял вон там, лежал один из револьверов, из которых он подумывал сотворить что-то покрупнее и почуднее.

— Мама!

Она не позволила сбить себя с набранного темпа:

— Я взяла его и наставила на Леви. Он расхохотался. Велел подняться в дом и собрать вещи, потому что через час мы уезжаем из города на Костотрясе. Или же я могу остаться здесь и погибнуть, как все остальные. И он повернулся ко мне спиной — залез обратно в машину и продолжил работу, словно меня здесь и не было. Он ни в грош меня не ставил, — добавила она, словно раньше ее эта мысль не посещала. — Считал молоденькой дурочкой — достаточно смазливой, чтобы украсить гостиную. Думал, беззащитную овечку нашел. Что ж, он ошибся.