Мальчик съехал с корпуса машины и остановился в нескольких шагах от матери, которая от ужаса не могла даже плакать, хотя и очень хотела.

Он спросил:

— Что теперь будем делать?

— Теперь?

— Да. Что мы теперь будем делать?

Сглотнув, Брайар разжала пальцы, мертвой хваткой вцепившиеся в ремень сумки. Ей нужно было знать.

— О чем ты?

— Ну, как поступим-то — поднимемся в дом, заберем денежки и вернемся на Окраину?

— Ты думаешь, нам лучше остаться здесь? Угадала?

— Ага, о том тебя и спрашиваю. Какой вообще смысл возвращаться на Окраину? А вдруг тебя уже уволили? Тебя не было несколько дней, меня тоже. Может, нам лучше взять остатки денег и попросить капитана, чтобы отвез нас на восток? Война ведь когда-нибудь закончится. Может, если забраться подальше на север или на юг… — Он сбился с мысли, и фонтан идей иссяк. — Короче, не знаю, — заключил он.

— Я тоже, — призналась Брайар.

И Зик добавил:

— И я тебя не презираю. Не могу. Ты пробралась в город, чтобы найти меня. Никто на свете, кроме тебя, даже пальцем бы ради этого не шевельнул.

В носу у нее захлюпало, на глаза навернулись слезы. Она потянулась смахнуть их и вспомнила, что на ней маска.

— Ладно. И хорошо. Очень хорошо, я рада это слышать.

— Пошли наверх, — сказал Зик. — Посмотрим, не завалялось ли там чего. А потом… потом… что сама предложишь?

Брайар обвила рукой его талию, крепко-накрепко прижала к себе, и они в обнимку поднялись по лестнице.

На верхних этажах шумели воздушные пираты — рылись в комодах, перебирали содержимое шкафов и полок.

— Давай-ка им поможем, — проговорила Брайар. — В полу спальни, под кроватью, есть сейф. Я всегда была уверена, что когда-нибудь к нему вернусь. Не знала просто, как скоро. — Она отчаянно гундосила и чувствовала себя почти счастливой. — Ведь так или иначе, а у нас все будет хорошо, правда?