Они уткнулись в высокий сетчатый забор. За ним, в двадцати метрах, отделенное белым нехоженым полотном искрящегося снега, вздымалось устрашающее здание Церкви Судного дня.

Из здания вылетали звуки песнопений и ритмичной музыки — они то становились громче, то вовсе стихали.

Сквозь бой барабанов, рев электрических гитар, какофонию оркестровых звуков слышался ритмичный, почти гипнотизирующий девиз, повторяемый хором нараспев снова и снова:

— Мо-лек! Мо-лек! Мо-лек!

Толпа скандировала это странное сочетание, от которого по спине Андрея пошел холод, несмотря на то, что прогулка по глубокому снегу заставила их изрядно вспотеть.

— Что это? — прошептал он.

Маша сжала его руку, ее лицо побледнело — в свете ослепительно белого снега она стала похожа на мумию.

— Нужно торопиться, — сказала она.

— Что за «молек»? Что это за слово французское?

— Это не французское… древнееврейское…

— И что оно означает?

Она покачала головой.

— Тебе лучше…

— Что?! — он сжал ее руку так, что она вскрикнула. — Больно, отпусти!

— Молох, царь, божество с головой быка. Ему приносят в жертву детей… их сжигают в угоду ему, а сами пляшут и поют, как…

— …сейчас.

— Да.

От ужаса Андрей не мог пошевелиться. Тело окаменело. Он словно провалился во времени на тысячу лет: мерцающие угольки жертвенного кострища, кружась и тлея, взлетали к мрачному небу. Разноголосый хор мужчин и женщин постепенно смешался, заполнив все вокруг, и теперь от его мелодичности мало что осталось — истеричные крики, заглушая вопли жертвы, становились все громче. И среди тех голосов, он вдруг услышал один, — тот который знал слишком хорошо, чтобы перепутать с другим. Он услышал свой голос. Жуткий. Безумный. Одинокий.

Глава 49

Глава 49