— Это верно. Тори хорошо разбирается в таких вещах.

— Хороший у нее магазин. Работы вот только много.

— Она всегда была труженицей. И на плечах у нее хорошая голова. И подумать только, из какой семьи вышла.

Вот этого поворота разговора Карл и ожидал, но по-прежнему направлял разговор в нужное ему русло очень осторожно. Он вынул новую пластинку жвачки и приступил к обычному ритуалу разворачивания и свертывания бумажки.

— Да, ей сильно досталось. У твоего зятя рука была тяжелая.

— Знаю, — и Джей Ар помрачнел. — Хотел бы я тогда знать об этом.

— Но теперь ты знаешь. А мы его разыскиваем по этому делу в Хартсвилле.

— Хорошо бы ты его нашел. В любом случае жизнь сестры пропала к черту, но если его засадят за решетку, Тори будет спокойнее спать по ночам.

— Твои слова снимают у меня тяжесть с души, Джей Ар. Ведь у нас дело-то похуже, чем в Хартсвилле.

— Ты о чем?

— Да о том, что случилось с Шерри Беллоуз.

— Господь всемогущий! Ты же не думаешь, что и к этому Ханнибал руку приложил?

— А иначе бы я этого разговора не заводил. Я почти всю ночь не спал, всю голову свернул, обмозговывая это. Я, как официальное лицо, должен об этом молчать, но не могу. Сейчас, Джей Ар, твой зять единственный подозреваемый по этому убийству.

Джей Ар вскочил и зашагал по берегу. Стояла тишина, только птицы щебетали.

— Не могу в это поверить, Карл. Ханнибал — негодяй и мерзавец. Я о нем ничего хорошего не могу сказать, но убить девушку!

— Но он не раз оскорблял женщин действием.

— Знаю. Знаю и не ищу для него оправданий. Но между грубым обращением и убийством есть все же дистанция, и немалая.

— Она сокращается со временем, особенно если для убийства есть причина.

— Какая? — Джей Ар подошел к Карлу, присел на корточки и взглянул ему прямо в глаза. — Ведь он даже не был знаком с этой девушкой.

— Он познакомился с ней в магазине твоей племянницы в день убийства. Познакомился, поговорил с ней, и только Тори и Шерри знали, что он в городе. Более того, тебе это не понравится, но я скажу. Мне очень неприятно, что в этом деле замешана твоя семья, но я при исполнении служебного долга, и, как бы я ни сожалел обо всем, меня ничто не остановит.