Ответа не ждали, это был повод ещё раз кого-то ударить.

— Хватит! За что вы это делаете? — раздался голос какого-то парня. Он повернул голову, попытался взглянуть на мучителей.

— Лежи, сука! — снова сорвались с цепи стражи правопорядка. — Убери свои ебаные глаза, не смей на нас смотреть, а то их нахуй выколем!

Так и ехали. В оскорблениях и ненависти, в прилетающих ударах. Какая-то девочка забилась в угол и тонко всхлипывала. Её тоже пытались заткнуть, но вступались остальные, и ОМОН отставал. Марципан то и дело старалась извернуться так, чтобы посмотреть на Меланхолию, но не получалось. Ужасно болели рёбра, но под ними — всё равно больнее.

Всё обрывалось стремительно, беспощадно. Как бывает в таких случаях всегда — скомкано и противно. Рушилось в мгновении ока.

Потом за волосы вытаскивали из автозака, уже не волокли, заставили прыгать так. Мел стискивала зубы, то и дело спотыкалась, получала тычки дубинками в спину, от этого падала и слышала смех. Встать не могла, опиралась на простреленную ногу, жмурилась от боли, но только глубже проваливалась в темноту — да хоть снова за волосы бы дёрнули, что ли...

— Куда лезешь?! — толкнул Марц чёрный-не-человек, когда та всё же пробилась в процессии к Меланхолии и попыталась её подхватить.

— У неё колено прострелено, — низко рыкнула девушка. — Пусти меня!

В итоге под самый заход в помещение Марципан всё-таки придерживала её, старалась усмирить в груди ярость. Нет, не отделение полиции — она понятия не имела куда их привезли. Какой-то то ли барак, то ли ещё что из этого разряда. Белый каменный забор с колючей проволокой скрылся из поля зрения и потянуло сыростью.

В камеры, рассчитанные в самом плохом случае на четверых, ссовывали по десять без разбору. Дышать было нечем, воздух пропитался потом и кровью — ни у одной Мел было нечто серьёзное, но на остальных, обычно отзывчивой Марципан было плевать. Урвав момент, когда в камере остался всего один ОМОНовец, она перебралась ещё поближе к Мел, нашарила в полумраке тусклого освещения единственной лампочки руку и сжала пальцы.

— Не делай глупостей, — сказала страшно дрогнувшим голосом, — Поняла?

Меланхолия покачала головой как-то грустно, отчаянно, и совсем не могла подобрать слов, чтобы ответить. Вроде она была готова пообещать что угодно, а вроде и не верила в то, что сдержит обещание — зачем, ну зачем не делать глупостей ради Марц, если Марц...

— Не хочу, — сдавленно ответила Мел. — Но ничего не могу. Ничего.

— Всё будет хорошо, — хрипло прошептала Марципан, целуя её в макушку. — Всё хорошо...