- Нет, но я знаю, что я единственная, с кем будет говорить... это лицо.

Я чуть не назвала Ники Бако, но доктор Каннингэм мог бы тут же позвонить в полицию и сообщить, куда я направляюсь. Вряд ли, конечно, но лучше перестраховаться, чем сожалеть.

- Я вам сказал, что выпишу вас, если вы посмотрите на свои ранения. Я держу слово.

- Я это ценю, доктор Каннингэм. Спасибо.

- Не благодарите, миз Блейк. Не надо. - Он направился к двери, обойдя чуть дальше, чем надо, Эдуарда и импровизированный алтарь, будто ему было неуютно от них обоих. У двери он повернулся: - Я пришлю сестру помочь вам одеться, вам понадобится ее помощь.

И он быстро вышел, так что я не успела снова поблагодарить его. Может, так оно и лучше.

Эдуард остался в палате, пока не пришла сестра. Это была уже другая, высокая, светлая брюнетка - как это ни парадоксально звучит. Она смотрела на мое избитое лицо дольше, чем того требовала вежливость, а когда помогла мне снять рубашку, то присвистнула при виде швов на спине. Непрофессионально и как-то не по-сестрински. Обычно они жизнерадостны до тошноты. Никогда не покажут, как на них действует вид твоих ранений.

- С такими швами на спине вам лифчик не надеть.

Я вздохнула - терпеть не могу ходить без лифчика. Всегда, что бы на мне ни было, все равно кажется, что я голая.

- Давайте просто наденем тенниску.

Она помогла мне натянуть блузку через голову. На поднятые руки спина отреагировала резкой болью, будто стоило мне шевельнуться чуть быстрее - и кожа лопнет. Интересно, пришло бы мне в голову такое сравнение, если бы Каннингэм не предупредил меня, что швы разойдутся? Я бы пожала плечами, если бы не знала, что от этого будет больнее.

- Вообще-то я работаю в детской, - сказала сестра, помогая мне расправить блузку и застегивая две верхние пуговицы.

Я глянула на нее, не зная, что сказать. Но ничего и не надо было - ей все было известно.

- Меня позвали, когда вы уничтожили монстра. Позвали... прибирать.

Она помогла мне сесть на край кровати. Несколько секунд я посидела, не доставая ногами до пола, давая телу привыкнуть к тому, что, когда закончим одеваться, надо будет встать... вот сейчас.

- Извините, что вам пришлось на это смотреть, - сказала я, потому что надо было как-то реагировать. Мне даже было неловко от ее слов, что я "уничтожила" монстра. Звучало героически, а на самом деле мной руководило отчаяние. Для меня по крайней мере отчаяние - истинная мать находчивости.

Она попыталась помочь мне надеть черные трусы, но я взяла их у нее из рук. Если я даже трусы сама не могу надеть, то дело осложняется. И мне надо знать, насколько серьезное у меня ранение. Это подействует на мой порыв к героизму.