– Сейчас, – ответил Роджерс и перешел к следующему. Распростертый на земле курд был в сознании и смотрел в небо непокорными, злыми глазами.
Роджерс равнодушно показал на него стволом пистолета.
– А этот?
– Этому повезло больше других, – ответил Мюсикант. – Наверное, командир.
Они защищали его как могли. У него ожоги второй степени и легкий шок. Выживет.
Некоторое время Роджерс вглядывался в лицо курда, потом присел рядом с ним на корточки.
– Этот человек меня пытал.
– Мы заберем его в Соединенные Штаты, – произнес Август. – Он предстанет перед судом. Его преступление не останется безнаказанным.
Роджерс не сводил глаз с ожесточенного и непокорного лица Сиринера.
– Когда его будут судить, – произнес генерал, – курды начнут похищать и казнить работающих в Турции американцев. Или подорвут в воздухе американский самолет. Или подложат бомбу в американскую корпорацию. Суд над этой сволочью станет настоящим бедствием для нашей страны. Знаешь, в чем заключается ирония?
– Нет, генерал, – устало произнес Август. – Скажите.
– В том, что требования курдов в принципе справедливы. Суд окажется для них лишней возможностью привлечь внимание к своим проблемам. Мировая общественность посчитает его действия обоснованными и понятными. То, что он жег живого человека паяльной лампой и унижал женщину, будет расценено как героизм.
Про него скажут, что он пошел на это ради блага своего народа.
– Ну, мы еще посмотрим, – возразил полковник Август. – Существует и другая точка зрения. О ней узнают тоже. Об этом мы позаботимся.
– Каким образом? – спросил Роджерс. – Вы не имеете права раскрываться.
– Достаточно будет ваших показаний. Вы заслуженный человек, военный герой.
– Они докажут, что мы шпионили за ними и вынудили их на ответные действия. А я убил их товарища в Турции и уже тем самым заслужил наказание. Они обвинят нас даже в уничтожении этой... пастушьей пещерки.
До офицеров донесся гул двигателя РОЦа. Август встал между Роджерсом и Сиринером.
– Поговорим позже, сэр. Мы выполнили задачу. И можем этим гордиться.
Роджерс промолчал.