– Шестьсот миллиграммов ЛСД ежедневно, – сказал ученый. – От двух до шести месяцев в полной темноте.

Ни один из гостей не проронил ни слова. Наконец Эйдриен обрела дар речи и прошептала:

– Как вы могли?

Шапиро взглянул ей в глаза и намеренно исказил смысл вопроса:

– Насколько я помню, мы вставляли испытуемым катетеры, и питание они получали внутривенно.

– Господи, – тихо проговорил Льюис.

– Вам налить? – предложил хозяин.

Эйдриен поежилась и отвернулась, Макбрайд покачал головой. Шапиро смежил веки и некоторое время просто сидел, вкушая прелесть момента: потрескивающий в очаге огонь и вкус «Старой красной лозы». Когда через некоторое время старик открыл глаза и заговорил, гостям стало неуютно. Переход оказался столь резок, что Эйдриен вспомнила о хищных птицах – орлах или ястребах, с их пристальным и жестоким взглядом.

– Догадываюсь, о чем вы думаете, – проговорил хозяин дома.

– Полагаете?

– Вы считаете меня военным преступником.

Фраза потонула в мертвой тишине – никто и не подумал возразить.

– Что ж, – заключил Шапиро, – думаю, вам стоило бы там побывать. – Он пригубил вино и взглянул на собеседников. – Теперь легко осуждать то, чем мы занимались тогда. Трудно в это поверить, но намерения людей, создававших Программу, были чисты как первый снег.

Глаза Эйдриен округлились, и бывший разведчик продолжил:

– Те люди знали, на что способны Гитлер и ему подобные. Поэтому они готовились фанатично защищать свободу. Знаю, звучит банально – разговоры о свободе всегда кажутся банальными, – но я сказал правду. – Ученый-разведчик умолк и, опершись левой рукой о пол, с неожиданной для его возраста ловкостью вскочил на ноги. Пройдя к печи в противоположном углу комнаты, он открыл дверцу, помешал кочергой угли и подкинул свежее полено. И снова обернулся к гостям: – Изначально Программу разработали, чтобы выявлять и устранять таких, как Гитлер и Сталин, не допускать их прихода к власти.

– То есть в рамках Программы выращивали наемных убийц? – предположил Макбрайд.

Старик пожал плечами:

– Отчасти. Идея заключалась в том, чтобы создать агентов с контролируемым поведением, готовых пойти на задание, даже если его исход противоречит инстинкту самосохранения.

– А это как понимать? – спросил Льюис.

– Полагаю, что агентам внушали не бояться смерти, – предположила Эйдриен.