Он не знал, что скажет, не понимал, почему считает необходимым позвонить ему в столь поздний час, а не утром. Долго смотрел на число 23. Положил палец на кнопку, но не решался нажать.

Мальчик, скорее всего, спит. Если нет, то должен спать.

Этан вернул трубку на рычаг.

Повернулся к холодильнику. Придя домой, он есть не мог. Дневные события завязали желудок узлом. Какое-то время хотел разве что выпить хорошего виски. А теперь, совершенно неожиданно, при мысли о сандвиче с ветчиной рот наполнился слюной.

Ты поднимаешься утром с кровати, надеясь на лучшее, но жизнь так и норовит подбросить тебе подлянку, ты получаешь пулю в живот и умираешь. Потом поднимаешься и идешь дальше, и жизнь подбрасывает тебе новую подлянку, тебя давит грузовик, и ты снова умираешь, а когда ты поднимаешься и после этого, жизнь все равно не дает тебе покоя, вот и не стоит удивляться, что у тебя вдруг появляется волчий аппетит: усилий-то затрачено немало.

***

Глядя на ангелов из припорошенного белым стекла, пластмассовых ангелов, деревянных, разрисованных жестяных и одновременно продолжая телефонный разговор с вроде бы настоящим ангелом, Фрик спросил: «Как я смогу найти безопасное место, если Молох может перемещаться через зеркала и по лунному свету?»

— Он не может, — ответил Таинственный абонент. — У него нет того, что дано мне, Эльфрик. Он — смертный. Но не думай, что, будучи смертным, он становится менее опасным. Демон был бы ничем не хуже, чем он.

— Почему бы вам не прийти сюда и не подождать, пока он появится, а потом превратить его в лепешку вашей священной дубиной?

— У меня нет священной дубины, Эльфрик.

— Что-то у вас должно быть. Дубина, посох, булава,

двуручный меч, светящийся от божественной энергии. Я читал об ангелах в этом фантастическом романе. Они не такие уж хрупкие и воздушные. Они — воины. Они сражались с легионами Сатаны и сбросили их с Небес в Ад. Это самая крутая сцена в книге.

— Мы не на Небесах, Эльфрик. На Земле. И здесь мне разрешено только косвенное воздействие.

Фрик процитировал слова Таинственного абонента, произнесенные во время их прошлого разговора в винном погребе: «Поощрять, вдохновлять, ужасать, уговаривать, советовать».

— У тебя хорошая память. Я знаю, что грядет, но могу влиять на события всеми средствами, если их составляющие — коварство…

— …лживость, введение в заблуждение, — закончил за него Фрик.

— Я не могу напрямую вмешаться в действия Молоха в его стремлении обречь душу на вечные муки. Точно так же я не могу вмешаться в действия героя-полицейского, который готов пожертвовать своей жизнью, чтобы спасти другую и навеки вознестись на небеса.