Джонсон кивнул, не зная, что сказать.

— Я знаю мистера Колемана почти сорок лет.

— Неужели?

— Да. — Она теребила кошелек. — Надо поблагодарить врачей.

— Хорошо. Миссис Фиббс?

— Да?

— Мне, право, ужасно жаль вашего сына.

Старуха смахнула слезинку. Мимолетная слабость.

— Мистер Джонсон, мой сын мертв уже много лет, первый раз он убил себя сам. И с тех пор — он лишний на этом свете. Пожалуй, то, что произошло сегодня, к лучшему.

Кларк отвел глаза.

— Вы суровая женщина, миссис Фиббс.

— Жизнь — суровая штука, мистер Джонсон. А у меня есть живые близкие, о которых нужно позаботиться.

— Да, мэм.

— Спасибо за заботу.

— Ничего.

Она повернулась и ушла.

5.20 утра

5.20 утра

В помещениях, занятых отрядом особого назначения, в комнатах и коридорах для полицейских были приготовлены койки. Одни приходили передохнуть, другие шли патрулировать улицы. Около половины пятого лучи солнца прорвали наконец темную дымовую завесу, все оживились, загалдели. Кто-то пустил по кругу бутылку. Первая спокойная ночь на неделе, ни одного убитого с крестом около трупа. Отпраздновав, копы улеглись поспать на несколько часов. Замора втащил матрас в крошечный кабинетик и уже через несколько секунд громко захрапел. Голд беспокойно задремал прямо за столом. В 5.25 зазвонил телефон. Голд взял трубку.

— Угу. Да. Уверен? Почем ты знаешь, может, это обычный трюк? Угу. Нет, держите его там. Выезжаем. Хочу поговорить с ним как можно скорее.