— Не сомневаюсь.

В этот момент на фоне витающей под сводами Дворца какофонии приглушенных звуков офис наполнился нежной мелодией вступления в песне «Я не могу вернуть своего Фила» — первой на кассете.

«Слушай, слушай, идиот лягушонок». Француз недоуменно поглядел на Сэла, и как раз в этот момент зазвучал проникновенный — один на миллион — голос Изабель. «Слушай! Ну, что скажешь те...»

Лакомб выключил магнитофон.

— Послушайте! — вскричал Сэл.

— Мне нужны только танцевальные ритмы. У вас есть такой материал? — Он уставился на Сэла с явной враждебностью.

— Конечно, есть. Вы же не дослушали до конца первую песню.

Лакомб прокрутил пленку вперед. Раздалось тихое шуршание стремительно наматывающейся пленки.

— Вы даже не дали себе труда прослушать хотя бы первую песню, — проговорил Сэл тоном, как он полагал, крутого антрепренера. — Я представляю уникальную и...

Лакомб бесцеремонно оборвал его:

— Эта фирма интересуется только танцевальными ритмами. Клубной музыкой. Новыми ритмами. «Бум-бум-бум-бум», — изобразил он новые ритмы, ударяя кулаком по колену. — И больше ничем.

«А-а, диско. Ты имеешь в виду диско, но называешь это как угодно, только не диско».

Француз нажал кнопку магнитофона, шуршание пленки прекратилось, и через секунду усилители воспроизвели голос Изабель как раз на середине второй по порядку песни, записанной на пленке. Лакомб без колебаний выключил магнитофон, и кассета выскочила из него, как из тостера готовый тост.

— Меня интересует только танцевальная музыка, — повторил Лакомб, вынимая кассету из магнитофона.

— Подождите, — не сдавался Сэл. — Там есть четыре танцевальные вставки в модном ритме.

Француз сурово уставился на него.

— Возможно, но у меня нет времени отыскивать их. Благодарю вас. — Он отдал кассету Сэлу.

— Вы делаете... — Сэл сглотнул. Перехватило дыхание. Его бросило в жар. — Она необычайно талантлива.

Но Лакомб уже снова уткнулся носом в буклет.

— Танцы, только танцы. — И, даже не взглянув на Сэла, он закурил очередную сигарету.