Он ответил ей щедрой, самой обворожительной, на какую только был способен, а главное — многообещающей улыбкой.

— Если бы вы могли это сделать для меня, тогда...

Она улыбнулась и встала из-за стола.

— Посмотрю, чем смогу вам помочь.

Она повернулась на каблуках и прошествовала к двери в перегородке сборного офиса. Ее широкий зад был никак не меньше французского ярда. Перед тем как шагнуть за дверь, она оглянулась, одарив его многообещающим взглядом.

— В каком отеле вы остановились?

— В «Мартйнез».

— О, Мар-тен-незз, — произнесла она по-французски. — Встретимся там, в баре. Туда все приходят после обеда. — Она еще раз бросила на него многообещающий взгляд и скрылась за хлипкой дверью. Сэл быстро оглядел фотографии на футлярах для пластинок, размещенных на стенах офиса. Все это были французы. Ни одного знакомого лица Сэл среди них не обнаружил. Что ж, подобные международные ярмарки — своего рода первый бал для потенциальных звезд. Пожалуй, здесь никому пока неведомо, скажем, имя братьев Невиль.

Тем временем дверь снова отворилась, и кто-то, не то секретарь, не то дежурная, опять предстал перед ним. Заговорщическим тоном она сообщила:

— Сеньор Лакомб сейчас вас примет.

Она пропустила его вперед, шепча:

— Меня зовут Кларис.

Он вошел в крохотную комнатушку, размером примерно восемь на восемь ярдов. Здесь, как и в приемной, стены были украшены футлярами от пластинок. Три пластиковых стула, неудобные на вид, низенький узкий столик да компактная японская аппаратура у стены, вот и вся меблировка офиса.

Сеньор Лакомб, неопрятного вида мужчина средних лет, в белой, "с закатанными рукавами сорочке, сидя на стуле, курил сигарету и читал буклет американской программы фестиваля. Он протянул Сэлу руку и взглянул на него без всякого интереса. Сэл энергично потряс руку француза, но не почувствовал ответной реакции и понял, что ему нужна только кассета. Тогда Сэл проворно вытащил ее из кармана и вручил сеньору Лакомбу.

«Давай, давай, проклятый лягушонок. Посмотрим, что ты скажешь».

Лакомб вставил пленку в магнитофон и включил его.

— У вас есть фотография певца?

«Черт бы тебя побрал! — Сэл клял француза на чем свет стоит. — Ну и кретин. Посмотрим, что ты скажешь, когда услышишь, как поет Изабель».

— К сожалению, нет, но певица очень хороша собой.

Лакомб взглянул на него не то с сочувствием, не то с сожалением.