Изабель бросила быстрый взгляд на отца, скорее лукавый, нежели застенчивый, и мягко проговорила:

— Вовсе не по пятам. — Она перегнулась через перила, привлекая к себе Сэла, и поцеловала, впившись губами в кончик его языка. Изабель захватывала его все глубже и глубже, крепко сжимая, пока боль не стала нестерпимой. Тогда она разжала губы и рассмеялась ему прямо в рот. Его пенис встрепенулся, подобно спящей собаке, почуявшей запах крови.

— Изабель! — Джованни не сводил с нее укоризненного взгляда, а она в ответ только смеялась.

— Ну! — Изабель отпустила перила и теперь стояла на поросшей травой земле, плавно уходившей вниз к сказочному городу с площадкой для мини-гольфа.

— Смотрите же на меня! И чтобы не отвлекались ни на минуту!

— Можешь в этом не сомневаться! — крикнул Сэл ей вдогонку.

— Смеется точь-в-точь как мать, — прошептал Джованни и перекрестился.

Изабель направилась к мавританской крепости, где Эрик прохаживался между двумя минаретами, едва доходившими ему до пояса. Она оглянулась, помахав рукой, и опять крикнула:

— Наблюдайте за мной! — Для Сэла и Джованни ее голос прозвучал далекой музыкой.

— Она во всем похожа на мать, — продолжал Джованни, пристально глядя на Сэла. — Вы любите ее, Марко? И она вас тоже?

Сэл Д'Аморе. Он был смущен. Они с Изабель ни от кого не скрывали, но и не афишировали своих чувств, их любви ничто не угрожало.

— Джованни, я слишком стар для...

— Я женился на ее матери, когда мне было пятьдесят три, а ей — восемнадцать.

«Но я-то помоложе», — с удовлетворением подумал Сэл.

Джованни достал из кармана сигару и попытался ее раскурить. Это было непросто. Настоящий ритуал.

— Марко, — сказал он наконец, — я должен поговорить с тобой.

«О, черт, неужели ему предстоит мужской разговор из серии каковы-твои-намерения-в-отношении-моей-дочери? Такого с ним еще не бывало. Впрочем, все в жизни бывает впервые».

Джованни положил сигару на скатерть и снял с цепочки, подвешенной к поясу, золотой перочинный ножичек.

— Знаешь, Марко, моя Изабель, мать Изабель... я с ней не прожил и года. — Старик тщетно пытался своими скрюченными пальцами открыть ножичек. — Всего одиннадцать с половиной месяцев. — В глазах Джованни отразилось отчаяние. То ли при воспоминании о безвременной кончине жены, то ли из-за неспособности справиться с перочинным ножом. Тогда Сэл взял его у Джованни и легко извлек лезвие. — Всего одиннадцать с половиной месяцев, — повторил Джованни. — Это было как... — Он попробовал щелкнуть пальцами, но они не повиновались. — Это была жизнь, настоящая жизнь. Потом все кончилось.