— Насколько все плохо? — спросил Конни абсолютно бесстрастным голосом.

— Я как будто попал в туннель, — ответил Николас, — и, по правде говоря, не знаю, выхожу ли из него.

— Это плохо, — сказал Конни. Он быстро улыбнулся Николасу. — Но хорошо, что у тебя есть друзья в такой ситуации.

— Знаю.

— Но друзьям не говорят «не впутывайся». Ник. Им не говорят оставаться на периферии, когда они могут помочь тебе уцелеть.

— Конни...

— Я не собираюсь позволять тебе связывать мне руки за спиной, а затем видеть, как тебя бьют.

Ни слова не было сказано о Терри Танака и о долге Конни перед Николасом. Японцы никогда не говорят о «гири». Все знают, что это явление живет своей жизнью в сознании людей, существует в воздухе, которым мы дышим, и без него мы не люди.

— О'кей, — ответил Николас.

Все остальное он оставил невысказанным. Когда Конни свернул с Монтокского шоссе на автостоянку перед большим универмагом в Вест-Бэй Бридж, он произнес:

— Здесь ничего не изменилось.

Конни с силой тормознул. Фары «Бьюика» высветили пустующие места.

— Твоей машины здесь нет, — заметил он.

— Это хороший знак, — ответил Николас, подумав, что это, конечно, Жюстина взяла ее со стоянки. — Просто высади меня возле дома.

— Я могу поболтаться поблизости, если хочешь.

Николас понимал, что имел в виду Конни. Тот хотел быть где-нибудь поблизости, если что-то случится.

— Ты был бы более полезен мне в городе. У меня есть несколько дел, которые я мог бы тебе поручить. — Он протянул Конни завернутую в лист бумаги аудиокассету, которую Николас записал во время перелета. — Прочти, когда приедешь домой, — сказал он, указывая глазами на бумагу.

Конни взял кассету и листок, вырулил от стоянки и направился на Дюнную улицу, идущую вдоль побережья. Было уже поздно, и пляж пустовал. Только какие-то ребята стояли у своих машин, курили и, вероятно, пили. Но городишко выглядел очень мирно, как место действия какой-нибудь сказки. Казалось, что сейчас на улицу выйдут плюшевые мишки и начнут плясать.

Николас подумал о Жюстине. Он вспомнил Рождество, проведенное им здесь как раз перед отъездом в Японию. Им нужно было побыть одним, подальше от города и всего того, что могло бы как-то напоминать им о резне и ужасах, устроенных там Сайго. Как красив был тогда их поселок, с рождественскими елками, увешанными разноцветными огнями, припорошенный снежком в рождественское утро, залитый слепящим солнцем! На берегу было так холодно, что Они не смогли даже совершить свою обычную раннюю прогулку, а убежали обратно в дом, чтобы выпить по запотевшему стеклянному бокалу глинтвейна, который приготовила Жюстина, пока они разворачивали подарки. Она подарила ему часы, которые он носит до сих пор, а он ей — рубиновые бусы от Тиффани. Как старательно и долго он выбирал их для нее! И Каким счастьем светилось ее лицо, когда она открыла синюю коробочку!