— Она мне показалась такой... странной, что ли, — быстро ответила Тори. — Я ждала другого. Чувствовала себя в этом городе неуютно, наверное, из-за тех сложных обстоятельств, в которых мы там очутились. Хотя, Москва... вообще какая-то беспокойная, неустроенная, там не расслабишься...

— Да, я понимаю, — задумчиво сказал Эллис; перед его глазами встали картины детства, проведенного в России, и они были таким яркими, словно все происходило только вчера.

— Папа, но ты мне так и не ответил на мой вопрос, — напомнила Тори. — Почему все-таки Бернарду удалось уговорить вас?

— Подожди, Тори. Имей терпение. — Эллис остановился посередине аллеи. — Как ты нашла Грега? Я имею в виду его самочувствие.

— Грег изменился, — ответила Тори и увидела, что отец вздрогнул при этих словах. — Ничего удивительного в этом нет. Наоборот, после того, что он пережил, это даже естественно.

— Что с ним произошло? Даже Бернард не имеет ни малейшего представления о том, что с Грегом делают русские и почему они держат его в плену.

— Грег и русский космонавт были незаконно подвергнуты эксперименту, в результате которого получили приличную дозу космической радиации.

— Боже мой! — воскликнул Эллис. — Тори, нам необходимо заключить с тобой соглашение. Никогда и ни при каких обстоятельствах мы не скажем этого твоей матери.

— Но Грег уверял меня, что вы знаете о том, как он сейчас выглядит.

— Нет. Мы не знаем. Или он ошибся, или его неправильно проинформировали.

— Тогда конечно. Мама не выдержит удара, если увидит его таким, какой он сейчас. У него кожа стала скользкой и гладкой, как у дельфина, да еще приобрела серебристый оттенок. У него абсолютно нет волос. Нигде. А какие с ним произошли внутренние изменения — одному Богу известно. Вполне возможно, что к тому времени, когда ты увидишься с ним, появится что-нибудь новое.

Эллис устало опустился на массивную каменную скамью, стоявшую неподалеку, и долго сидел, ничего не говоря и уставившись в пространство.

— Какой жестокий мир, — наконец вздохнул он. Тори подошла к нему, постояла рядом. На душе у нее было пусто. Ни сочувствия, ни жалости к отцу она не испытывала, и не потому, что у нее было черствое сердце, просто она знала, что он, как всегда, далек от нее; несмотря на то что они были одной плотью, — отец и дочь — между ними никогда не было ни настоящей близости, ни взаимопонимания. Отец и сейчас был так же далек от Тори, как и прежде. И в его переживаниях она не видела ничего, кроме огромной любви к Грегу. Тори вспомнила Кои, последний ужасный день, проведенный вместе с ней, яркие краски, удушливый запах цветов, блеск стального лезвия в лучах солнца, фонтаном брызнувшую кровь. Непонятные горы и мелькавшие среди них огоньки... Открыть дверь и впустить свет в комнату... О чем-то похожем, кажется, говорил Грег. Интересно, смерть человека может открыть путь свету?..