Бракин и Уморин вышли в переулок с одной стороны, Наташка — с другой. Она разглядела их и узнала. Она все поняла.

И Бракин тоже понял всё.

— Запомни, — дрожащим голосом быстро сказал он Уморину. — Это — не Наташка. Это мертвец. Она мёртвая. Ею движет Ка.

На углу Корейского и Керепетского, возле колонки, он остановился, тяжело дыша. Впереди, в молочном тумане, бесшумно скользя над дорогой, стремительно летел Ка. Позади был дом Аленки, и немного дальше по переулку — Андрея.

Бракин лихорадочно придумывал, чем можно остановить Ка. Он вытащил пистолет, приказал Уморину встать в тень, за угол; присел, чтобы стать незаметнее. Но он знал, что пули Ка не страшны.

Уморин, увидев оружие, окончательно перепугался и без слов нырнул в тень за водоразборную колонку.

— Слышь! — шепнул он. — Так если она мёртвая, как тот, — её ж только топором можно.

— А у тебя есть топор? — быстро и злобно спросил Бракин.

Уморин замолчал, потом нагнулся над колонкой, что-то соображая.

Наташка вылетела прямо на линию огня, и Бракин аккуратно всадил в неё всю обойму — в живот, в голову, в ноги. Выстрелы гулко разнеслись над переулками.

Наташка словно наткнулась на невидимое препятствие. Её даже отбросило выстрелами, но она устояла на ногах.

— Хорошо стреляешь, касатик! — с цыганским акцентом крикнула она.

Бракин лихорадочно вставлял новую обойму. Если изрешетить ей ноги, перебив все кости, может быть…

Но он не успел. Она приблизилась бесшумно и почти мгновенно, глаза горели на тёмном красивом лице, а руки со скрюченными пальцами вытянулись вперёд, потянулись к Бракину.

— А ну, отползай! — не своим голосом вдруг крикнул Уморин.

Падая на спину, Бракин уже ничего не соображал. Но все же попытался отползти.

Потом позади него что-то звякнуло, фыркнуло, заплескалось, и зашумело.

Бракин ошалело обернулся и вытаращил глаза. Уморин поднял метровый резиновый шланг, присоединенный кем-то к водокачке, чтобы удобнее было наполнять бочки. И из этого шланга вовсю поливал Наташку. Брызги полетели во все стороны, замерзая на лету.

Сначала Наташка крутилась на месте, увёртываясь от бившей в нее сильной струи воды, которая схватывалась льдом почти на глазах. Потом её сшибло напором. Она даже не смогла откатиться: вода накрепко припаяла её к дороге. Она еще шевелилась, ломая наросты льда, но лед становился все толще, и через некоторое время на дороге остался лежать огромный комок оплывшего льда, внутри которого чернела изломанная фигура.