— Пол, я понимаю ваши действия, но только до известной черты, — раздраженно сказал Кент. — Сейчас вы уже переступили эту черту. Если Мур окажется убийцей и его арестуют фэбээровцы, у вас будет бледный вид.

— Знаю, Билл. Но если я арестую невиновного в преступлении человека, вид у меня будет еще бледнее.

— Вы мужик или баба?

— Идите к черту!

— Забываетесь, Бреннер! С вами говорит старший по званию.

— Идите к черту... сэр.

Я повернулся и пошел по коридору к нашему кабинету. Синтия последовала за мной. Кент стоял на месте, разинув рот.

В кабинете нас ожидала стопка телефонных сообщений, пачка заключений от криминалистов и коронера и множество всяких бумаг с пометкой «Прочти и распишись», то есть полусекретной информации, добрая половина которой меня не касалась. В армии могут перепутать ведомости выплаты твоего денежного содержания, отправить жену с детьми в Японию, а домашнюю мебель — на Аляску, забыть, где ты проводишь отпуск. Но как только ты рапортовал о своем прибытии для исполнения временных обязанностей, тебя немедленно включат в список № 1, список № 2 или список № 3 на получение дурацких и памятных записок. Таков порядок, и исключений не делается, даже если ты работаешь в чужом кабинете, под вымышленным именем и выполняешь секретное задание.

— Неумно, — сказала Синтия.

— Неумно то, что он сказал?

— С его стороны тоже неумно. Но я имею в виду тебя. Неумно говорить полковнику — цитирую — «идите к черту...».

— Не вижу проблемы, — возразил я, просматривая телефонные сообщения.

Синтия помолчала.

— Знаешь, а ведь он на самом деле сделал что-то нехорошее, правда?

— Ты права. Главное, он сам это понимает.

— И все же... зачем тыкать его носом? Он нам еще пригодится, хотя товар, конечно, подпорченный.

Я поднял голову.

— Не испытываю особенного сочувствия к офицеру, нарушившему свой долг.

— Разве что офицера зовут Энн Кемпбелл.