Мужчины, в основном сотрудники «Нафты», один за другим подходили к креслам в углу. Там, укутанная в темный, прозрачный платок, в компании жены Мамедова, заплаканной Зульфии, восседала Лариса. Хотя Зульфия была единственной дочерью умершего, а Лариса лишь невесткой, соболезнующие обращались прежде всего к ней. И сама Зульфия, кажется, воспринимала это как должное. Коломнин поразился происшедшей в Ларисе перемене: с запавшими глазами на потемневшем лице она безучастно протягивала руку подходившим, что-то негромко отвечала, углубленная в себя.

В отличие от нее Зульфия подмечала происходящее вокруг, а потому первая заметила Коломнина, тут же наклонилась к Ларисе, что-то шепнула. Лицо Ларисы вспыхнуло, она поднялась поспешно, обыскивая залу глазами, и, не дослушав очередного соболезнующего, пошла навстречу.

– Сережка! Наконец-то! Ну, где ж ты был? – не стесняясь наступившей тишины, обхватила его руками, потерлась лицом о грудь. – Если б знал, как мне тяжко!

– Лариса! Прими мои соболезнования, – пробормотал Коломнин, оглаживая ее за плечо – сочувственно и напоминающе. – Ларочка! На нас смотрят. Она недоуменно подняла лицо, и – горло Коломнина перехватило: на чистое, не знающее трещин лицо ее будто набросили паутинку из первых морщинок. – Успокойся, милая, я с тобой. Теперь всегда с тобой.

Глаза ее залучились.

– Я привез новости. Надо бы обсудить. Правда, сейчас неподходящее время…

Лариса взяла его за руку и сквозь строй сочувственно-осуждающих глаз решительно повела в малую гостиную.

Одна из пожилых женщин, поджав губы, пошла следом, настигла их на пороге.

Лариса обернулась:

– Какие-то проблемы?

– Негоже в эту минуту оставаться наедине с посторонним мужчиной!

– Я занята. Освобожусь – выйду. Займитесь пока гостями, – властно произнесла Лариса и, легонько оттеснив опешившую блюстительницу нравственности, решительно прикрыла за собой дверь. – Как же они меня достали!

– Даже не предполагал, что ты настолько была привязана к Фархадову, – признался Коломнин.

– Насколько?! – вскинулась Лариса. – И ты туда же! Все разглядывают, будто из-под корки какие-то мысли потайные выдрать хотят. А нет никаких мыслей! Он же мне как отец был. Понимаешь? Даже к тебе ревновал как отец. А теперь налетели отовсюду какие-то неведомые родственники и – ходят, меряются любовью. А сами стены глазами обшаривают. Наследнички!

– Устала?

– Не в том дело. Казбек тоже как с цепи сорвался: зачем дядю Салмана одного отпустила? Да не в нем дело. Сама не могу себе простить, что подтолкнула Салман Курбадовича. Ведь могла отговорить.