Зебровски даже не смутился:

— Мы поспорили, полезешь ли ты в эту ванну рукой. Я вздохнула и покачала головой:

— Ребята, вы квинтэссенция ублюдков.

— Ух ты! Квинтэссенция! — повторил Мерлиони с уважением. — Блейк, если ты будешь ругать нас умными словами, мы никогда до их смысла не допрем.

Я посмотрела на Зебровски:

— Это оборотень. Не знаю, правда, тот же или другой. Первая жертва была убита в постели. Вторая тоже? — Он кивнул. — А этих убивали в ванне, и там не меньше двух тел.

— Почему двух? — спросил Зебровски.

— Потому что куча слишком высока, черт бы ее драл, для одного женского тела, особенно если учесть, что часть он сожрал.

— Ты говоришь «он», будто знаешь.

Я покачала головой:

— Не знаю, но предполагаю, что это самец, потому что мало кто из женщин способен на такое. Бывает, но редко.

— У нас есть свидетель, что женщина, владеющая этим домом, и ее подруга входили сюда около двух часов ночи. — Зебровски закрыл глаза, будто вспоминая точный текст. — Они казались пьяными, и с ними был мужчина.

— Есть свидетель? — спросила я.

— Если мужчина, который привез их домой, оборотень, и не лежит в той куче в ванне, то да.

Я об этом не подумала.

— Вообще-то может там лежать. Кстати, почему вода стоит так высоко, почему не сработал страховочный слив?

— Наш стажер сказал, что там застрял кусок тела. Меня передернуло.

— Тогда понятно, с чего его выворачивает.

— А на этом я проиграл, — сказал Мерлиони.

— На чем? — спросила я.