Мне показалось, какая-то частица туго сжатой пружины внутри Вальда чуточку расслабилась.

— Боже правый, — наконец сказал он. — А я-то думал, ты здесь для того, чтобы узнать что-то близкое к правде, например, как мне удавалось так долго укрывать от Пэриша задницу Грейс? Да, кстати, и твою тоже, дружище Расс.

Я положил револьвер на подлокотник и сложил ладони на коленях.

— Хорошо. Пусть именно это мне и хотелось услышать.

— Ну что ж, я рад буду рассказать тебе об этом, хотя это и нарушает обещание, данное Грейс. Дело в том, Расс, что ее всегда страшила одна лишь мысль... как бы не упасть в твоих глазах. Я знал, Грейс достаточно напугана, чтобы пойти на убийство Эмбер. Я видел эти шрамы на ее подошвах. Вообще я видел все, через что ей пришлось пройти из-за этой вот мамочки. Поздно ночью третьего июля она ушла от меня, полупьяная и с вполне конкретными намерениями в голове. Я поехал следом за ней. В итоге же я обнаружил лишь мертвую женщину, лежащую в спальне Эмбер, вот здесь, и стоящую вон там Грейс, которую выворачивало наизнанку. Я снова отвез ее к себе. Это дело рук Пэриша, точно говорю тебе. Ему хотелось выдать все это за дело рук Глаза, но когда он понял, что вместо Эмбер пристукнул Элис, решил вернуться и убрать все следы случившегося в надежде на то, что никто ни о чем не узнает. А если даже и узнают, то доложат опять же ему самому.

Про себя я улыбнулся, хотя и не уверен, что улыбка не отразилась на моем лице. С лица же Эмбер не сходило выражение нескрываемой ненависти.

— Ну что ж, неплохая версия. Да вот только не стыкуется с рассказом Грейс. Она ведь мне обо всем рассказала. И Мартину Пэришу тоже все рассказала.

Я знал, это самое слабое место моей легенды, поскольку представляет чистую ложь, — Грейс ни в чем мне не призналась. Если связь между ними действительно настолько прочна, как я думаю, то Вальд вполне может упереться рогом и стоять до конца. Если же нет, он может дать слабину и начнет путаться в собственных показаниях.

Он только плечами пожал.

— Что бы ни сказала тебе Грейс, это остается всего лишь словами полоумного ребенка. Со своей стороны я сделал все, чтобы защитить ее. Да, мы в самом деле занимались с ней любовью. Я не отрицаю, я воспылал к ней чистой и неподдельной страстью, а также с гордостью признаю тот факт, что трахал ее в то самое время, когда ты, Эмбер, пыталась заставить меня ползать у твоих царственных ног. О, насколько же это было сладостное занятие! Не стану также отрицать и того, что научил ее, как стать самой чувственной, самой нежной женщиной в мире. Но я сдаюсь. Если она все же хочет, чтобы я взял на себя ответственность за это дело один, то единственное, что я могу сделать, так это — нанять хорошего адвоката.