– Сколько телефонных аппаратов в комнате, где происходил разговор?

– Только один, сэр, а что?

– А то, что вы могли слышать только то, что говорит миссис Демирис. Слышать то, что говорит мистер Демирис, вы не могли.

– Ну, в общем-то да.

– Иными словами, вы не слышали, как мистер Демирис угрожал жене, как просил приехать в дом на пляже и все остальное. Вы вообразили себе все это, ориентируясь на слова миссис Демирис.

Андреа совсем растерялась:

– Что же, наверное, можно и так сказать.

– Только так и можно сказать. Вы были в комнате, когда миссис Демирис позвонили?

– Она послала меня за чаем.

– Вы его принесли.

– Да, сэр.

– Поставили на стол?

– Да, сэр.

– Почему же вы не ушли?

– Миссис Демирис сделала жест рукой, чтобы я осталась.

– То есть она хотела, чтобы вы слышали разговор, вернее, то, что вам показалось разговором?

– Я… Может, и так.

Голос Чотаса стал резким, как удар хлыста:

– Итак, вы не знали, говорит ли она по телефону с мужем и говорит ли с кем-нибудь вообще. – Чотас подъехал еще ближе. – Вас не удивило, что в середине очень личного разговора миссис Демирис просит вас остаться и слушать? У меня в доме, к примеру, мы не просим наших слуг слушать наши личные разговоры. Совсем наоборот. Я хочу, чтобы вы поняли, что этого разговора вообще не было. Миссис Демирис ни с кем не разговаривала. Просто она подстраивала все так, чтобы в один прекрасный день ее мужа судили за то, что он убил ее. Но Константин Демирис свою жену не убивал. Все улики против него тщательно сфабрикованы. Ни один здравомыслящий человек не оставит за собой столько следов. И каков бы он ни был, Константин Демирис, ума у него не отнять.

***