— Значит, Харви не был таким чумазым, как шахтер? — спросил Блэар и, обернувшись к Муну, добавил: — Пошлите новых ныряльщиков.

Мун не предпринял ровным счетом ничего, лишь величественным жестом указал на стоящих вдоль шлюза людей, среди которых ни один не обнаруживал желания нырнуть в воду.

— Чумазым он не был, но не везло ему здорово. — Силкок выжал из себя улыбку. — В жизни не видел большего неудачника. Я к нему приклеился, как к лучшему другу.

— Чумазым он не был, но работал на шахте с Джейксоном, да? А как вы с Харви познакомились?

— Через карты. Если б я мог всю жизнь играть с Харви, никогда бы сюда не угодил.

Силкок опять скрылся под водой. Изо рта у него вырвались серебристые пузыри. Блэар обмотался концом каната и тянул изо всех сил, но без особого эффекта. Все его усилия привели лишь к тому, что лицо Силкока побагровело от натуги, глаза выпучились.

Блэар не видел, как вернулся Леверетт и вообще обратил на него внимание, только когда управляющий имением Хэнни приладил водопроводный ключ размером с ногу взрослого человека к оси, на которой была сорвана гайка, и изо всех сил, как бы загребая веслом, нажал на рукоятку ключа. Потом перехватил гайку зажимами ключа и снова нажал. Откуда-то из глубины шлюза послышался мощный низкий звук, и выстроившиеся за воротами баржи заколыхались из стороны в сторону. Мун, глядя на него, побагровел, Леверетт же продолжал изо всех сил жать на рукоятку ключа.

Кто-то помог Блэару вытянуть Силкока наверх и сделать ему искусственное дыхание. Вытащенный из шлюза, Силкок оказался просто маленьким мокрым человечком, чем-то похожим на привязанную к веревке тряпку. Вода увеличивала изображение, в ней он выглядел куда более значительным.

Леверетт перешел к ним по кромке ворот шлюза, держа в руках водопроводный ключ:

— Мой дед, шлюзовой мастер, сделал бы именно так.

Глава шестнадцатая

Глава шестнадцатая

Вернувшись в гостиницу и войдя к себе в номер, Блэар прямиком направился к стоявшей на столике возле окна спальни бутылке бренди. Поскольку комната была освещена, в окне он увидел собственное отражение: как будто из-под воды на него глядел утопленник.

В те минуты, что могли стать последними в его жизни — когда он был не в силах освободиться и спастись, словно матрос на нок-рее тонущего корабля, Силкок стремился до последнего по возможности сохранить хоть частицу собственного достоинства и подтрунивал со своего конца каната, пока над водой не остался один лишь его нос, а потом только руки, судорожно цеплявшиеся за канат. Он сумел каким-то образом сообщить Блэару всю мощь и глубину переживаемого им ужаса. Руки у Блэара все еще тряслись, словно это ощущение до сих пор оставалось с ним.