– О Господи, дорогая моя! Боюсь, вы напрасно проделали весь этот путь.

– Почему?

– Да потому, что мы не храним записей такой давности.

Джинни сощурилась и пристально взглянула ему прямо в глаза.

– Вы избавляетесь от всех старых документов?

– Да, по прошествии двадцати лет уничтожаем все карты. За исключением тех случаев, конечно, если пациентка обращалась к нам повторно. Лишь в этом, последнем, случае данные переносятся в компьютер.

Страшное разочарование. К тому же она, Джинни, напрасно потеряла массу времени, а ведь ей надо было разработать стратегию и тактику защиты к завтрашнему заседанию комитета.

– Странно, что мистер Рингвуд не сказал мне об этом вчера вечером, когда я с ним говорила, – с горечью заметила она.

– Да, должен был сказать. Возможно, вы просто не упоминали дат.

– Нет, я совершенно уверена, что говорила ему, что эти две женщины лечились здесь двадцать три года назад.

– Тогда просто не понимаю.

Вообще-то Джинни была не слишком удивлена таким поворотом дела. Да стоило только взглянуть на этого Дика Мински с его преувеличенной любезностью и нервным подмигиванием, как сразу становилось ясно: совесть у этого человека не чиста.

Он выключил компьютер и с сожалением добавил:

– Боюсь, что ничем не могу вам помочь.

– А нельзя ли поговорить с мистером Рингвудом и поинтересоваться у него, почему он не сказал мне об уничтожении карточек?

– Боюсь, что нет. Мистеру Рингвуду сегодня нездоровится, и на работу он не вышел.

– Какое совпадение!

Он пытался состроить оскорбленную мину, но вышла какая-то пародия.

– Надеюсь, вы не думаете, что мы хотим что-то скрыть от вас?

– С чего бы это я должна так думать?