– Согласно твоей теории, я явился из лабораторной пробирки. – Тут лицо его помрачнело. – Черт его знает, так оно или нет…

Настроение Стива передалось Джинни. Она прошла в ванную, скинула одежду, встала под душ. Густо намыливая волосы шампунем, размышляла о том, как непросто складывалась ее жизнь последние десять лет, как много она трудилась, сочетая занятия наукой со спортивными тренировками, как сложно было доказать коллегам-ученым, что она не хуже их, преодолеть все препятствия, связанные с получением степени. Она работала как проклятая, чтобы добиться своего сегодняшнего статуса, потому что хотела стать настоящим ученым, помочь человечеству и лучше понять себя. И вот теперь Беррингтон Джонс собирается лишить ее всего этого.

После душа она почувствовала себя значительно лучше. Включила фен, чтобы высушить волосы, и тут зазвонил телефон. Она сняла трубку второго аппарата, стоявшего в спальне, у постели.

– Алло?

– Джинни? Это Пэтти.

– Привет, сестренка. Как дела?

– Отец объявился.

Джинни присела на краешек постели.

– Ну и как он?

– Без гроша, но жив и здоров.

– Он сначала пришел ко мне, – сказала Джинни. – Заявился в понедельник. Во вторник мы с ним поцапались: ему, видите ли, не понравилось, что я не готовлю ему обед. А в среду смылся, прихватив мой телевизор, компьютер и видеомагнитофон. Должно быть, уже успел пропить или проиграть все, что выручил за эти веши.

Пэтти ахнула:

– Джинни, но это просто ужасно!

– Да уж, хорошего мало. Так что смотри, держи все свои ценности под замком.

– Красть у своих! О Господи, если Зип узнает, он просто вышвырнет его вон в ту же секунду!

– Знаешь, Пэтти, у меня еще одна проблема, более серьезная. Сегодня меня могут уволить с работы.

– Но почему, за что, Джинни?

– Сейчас просто нет времени объяснять. Позвоню тебе позже.

– Ладно.

– Скажи, ты с мамой говорила?