– Ради Ронейна. Ради тех, чьи имена высечены на Доске памяти. Они не заслужили такой участи. – Маршалл решил сыграть на чувстве лояльности своего коллеги.

– Ты хочешь слишком многого.

– Неужели ты всегда следовал указаниям управления, Джон? Даже когда участвовал в операциях? Ведь случалось же так, что ты действовал на свой страх и риск.

– Ну это было совсем другое дело.

– Сейчас то же самое.

– Что ты задумал?

– Ничего не могу сказать, пока ты не признаешь, что я в отпуске.

– Ладно валять дурака. Если тебе нужна моя помощь, я должен знать, что ты имеешь.

– Мне нужно твое молчание.

– Это одно и то же.

– Когда ничего не знаешь, то никто от тебя ничего и не добьется...

– В таком случае ничего не выйдет, – твердо сказал Пентанзи.

– Ну и ладно. Только помни, здесь, в Англии, я вам неподвластен.

– Ни хрена! Если Вашингтон тебя вызовет, ты должен подчиниться, и немедленно.

– Ты мог не застать меня на месте. Конечно, если ты им еще не сообщил.

– Я не вру. Они не знают, что я тебя нашел.

Впрочем, если даже Пентанзи и лгал, Маршалл не мог этого доказать. Один из основных принципов, на котором строились отношения между агентами, – принцип доверия.

– Значит, ты меня не нашел, Джон. И вообще мне совершенно ни к чему, чтобы ты рыскал вокруг и вынюхивал.

Пентанзи неожиданно рассмеялся:

– Черт! С такой простудой у тебя-то уж точно с нюхом не все в порядке. Я гляжу, ты не сдаешься, а, Маршалл?