Глава 25

Глава 25

Харден поднял секстант к небу и измерил угол, под которым раскаленное белое солнце поднялось над бледным горизонтом. Заметив время, одна минута сорок секунд после полудня, он согнулся под штормовым парусом, натянутым, как тент, над кокпитом, и глазами, горящими от усталости, стал вглядываться в мелкие таблицы в «Морском альманахе». Он не мог работать за штурманским столом, потому что температура в каюте составляла сто двадцать пять градусов.

Хотя «Лебедь» плыл на юго-запад со скоростью шесть узлов, движение в душном потоке пыльного воздуха не приносило облегчения. Пыль проникала повсюду, оседая на палубе и покрывая кожу Хардена, его десны и засоряя усталые глаза. Он налил себе теплой воды, прополоскал рот и проглотил. Затем закончил вычисления, убедившись в своих предположениях. За тринадцать часов, прошедшие после того, как яхта покинула танкер и изменила курс, двигаясь с максимальной скоростью, он на восемьдесят миль углубился в Персидский залив.

* * *

Эйфория, которую Харден ощущал после своего спасения и прорыва через Ормузский пролив, испарилась под лучами ослепительного утреннего солнца. Голова гудела от жары и нескончаемого скрежета двигателя. Спина болела после долгих часов, проведенных в одной позе, боль пронзала плечи, и вместе с изнурением, отягощавшим тело, пришли сомнения.

У него снова кончалось топливо, почти не было еды. «Лоран» сломался, пав жертвой непереносимой сырости. И кроме того, ему абсолютно необходимо поспать. «Лебедь» сильно протекает. Но даже если удастся отдохнуть и починить яхту, у него нет надежды на спасение. Залив, протянувшийся на шестьсот миль, со всех сторон окружен сушей. Узкий Ормузский пролив, служивший единственным входом, был и единственным выходом.

Дело было даже не в принятом им вызове. Когда он впервые понял, что обязан потопить «Левиафан», он смирился с мыслью о том, что может перестать существовать как Питер Харден, но когда перед носом его яхты лежали все океаны мира, он не сомневался, что сумеет где-нибудь скрыться. Даже когда он узнал про вертолет и направился в Южную Атлантику, он не питал иллюзий. Он знал, что долгое, опасное плавание потребует огромной выносливости. Его судьба зависела только от него. Выносливости ему было не занимать. Даже засада у Малого Койна оставляла возможность бегства.

Но теперь спасения не будет, впереди — только смерть. И самым обидным было то, что он не хотел умирать, и каждая частица его существа протестовала против смерти, требовала развернуть яхту и проскользнуть назад через пролив, когда спустится ночь.