— Сейчас даже не самое жаркое время лета. А ты весь изжарился, парень. Жар-пар, понял?

— Да, он прав. Так оно и есть. Где вы научились этому местному английскому?

— В Новой Гвинее. Работал там целый год.

— И чем же там занимались?

Но Санджонг не ответил, поспешил к Кеннеру, тот махнул рукой подъехавшему в «Лендровере» парню. Водитель выпрыгнул из машины. Высокий, темнокожий, он был одет в защитного цвета шорты и хлопковую майку. Плечи сплошь покрыты татуировками. А улыбка была такой заразительной.

— Привет, Жон Каннер! Хамамас клок! — И парень постучал себя в грудь кулаком, а потом крепко обнял Кеннера.

— Говорит, что сердце его радуется, — объяснил Санджонг. — Они добрые старые знакомые.

Парень представился каждому, назвал свое имя — Генри, без всякой фамилии.

— Ганри! — радостно говорил он, улыбаясь во весь рот и пожимая руки. Затем вновь обернулся к Кеннеру.

— Я так понял, какие-то проблемы с вертолетом? — спросил тот. — Что? Нет праблема! Я везит все туд! — Тут он снова громко расхохотался и добавил на почти безупречном английском:

— Вертолет уже ждет, мой друг.

— Прекрасно, — сказал Кеннер. — А то мы уже волновались.

— Да, но серьезно, Жон. Нам лучше живо-живо. Ме гари там плно молпарей. Крозим, ашные. Еть мноо макет. Не стп те, да?

У Эванса создалось впечатление, что Генри нарочно говорит на искаженном английском, чтобы никто, кроме Кеннера и Санджонга, его не понимал.

Кеннер кивнул.

— Я тоже это слышал, — сказал он. — Там полно повстанцев. И по большей части это парни молодые и очень злые, я правильно понял? И хорошо вооружены. Все сходится.

— Меня вертолет беспокоит, мой друг.

— Почему? Что-то знаешь о пилоте, да?

— Да, знаю.

— И что же? Кто этот пилот?