– И сильнее, – добавил Дилбек.

– Ага, – подтвердил Молдовски. – Ты просто скала. Гибралтарская.

А конгрессмен тем временем бочком, бочком подобрался к бару, незаметно сунул в уголок свое имбирное пиво и, старательно держась спиной к Молдовски, налил себе хорошую порцию рома, только чуть разбавив его кока-колой.

– Малкольм, – задумчиво проговорил он, – как ты думаешь, она может согласиться, чтобы я ее побрил?

Молдовски рухнул на колени, и его вывернуло наизнанку прямо на роскошный ковер Рохо.

* * *

Подойдя к двери квартиры Эрин, Эл Гарсиа услышал доносившуюся оттуда музыку. Он громко постучал, нажал кнопку звонка, но ответа не последовало. Тогда, достав ключ, врученный ему самой Эрин, он отпер дверь и вошел. В спальне, на кровати, неподвижно лежала Эрин; голова ее была обернута подушкой наподобие мягкого шлема. Единственным ее одеянием были розовое трико и такой же бюстгальтер, она дышала (притом абсолютно ровно), а на тумбочке у постели стоял запотевший, уже полупустой кувшин с мартини. Стереоустановка громыхала вовсю. Гарсиа выключил ее.

– Что это вы здесь делаете? – слабым голосом пробормотала из-под подушки Эрин.

Детектив присел на край постели.

– Нам нужно поговорить.

– Орли больше не разрешает мне танцевать под Джексона Брауна.

– Почему?

– И под Вэна Моррисона тоже. Говорит, что это слишком медленно. Что девушкам, которые работают на столах, неудобно танцевать под эту музыку.

– Эрин, как вы себя чувствуете после джина?

– Вы в первый раз назвали меня по имени. – Ее лицо вынырнуло из-под подушки. – Кстати, верните мне мой пистолет.

– Он на туалетном столике, – ответил Гарсиа.

– Заряженный?

– Да.

– Хорошо. Который теперь час?

– Полдень.