— Это немного лучше. Она побоится лишнего шума, и у нас появится хороший шанс выйти из этой переделки, — скажем, семьдесят пять процентов.

Фоллет начал что-то быстро писать, и Уоррен, заглянув через его плечо в блокнот, увидел, что он занялся чем-то вроде выведения математической формулы. Наконец, Фоллет сказал:

— Сделаем вот что. Кладем в шапку четыре кусочка бумаги, — один со знаком. Если мы вытаскиваем его, — идем в море, если нет — будем держаться вдоль берега.

— Вы что, совсем спятили! — закричал Тоузьер. — Разве можно такое серьезное дело предоставлять случаю?

— Совсем спятил, хорошо, — сказал Фоллет. — А сколько я у вас выиграл, когда мы играли в монеты?

— Около тысячи колов — но какое это имеет значение сейчас?

Фоллет выскреб из кармана горстку мелочи и сунул ее Тоузьеру под нос:

— Вот какое. Здесь восемь монет. Три из них выпуска тысяча девятьсот шестидесятого года. Когда мы играли, я вынимал их из кармана наугад. Если попадалась монета тысяча девятьсот шестидесятого года, я говорил: «орел», если другая — «решка». И это было достаточно, чтобы получить мой процент выигрышей, мое преимущество. И вы с этим ни черта не могли поделать.

Он обратился к Уоррену.

— Это из теории игр — математический способ определить шансы в сложных ситуациях, принцип такой: чтобы не сделать того, что вы думаете, что я сделаю, я сделаю наоборот, потому что думаю, что вы знаете, что я сделаю… — в общем какой-то чертов порочный круг. А эта теория дает самый большой шанс — в нашем случае несколько больше восьмидесяти одного процента.

Тоузьер выглядел обескураженным.

— Что вы думаете, Ник, по этому поводу?

— Ну вы же действительно постоянно проигрывали, — сказал Уоррен. — Может, Джонни в чем-то и прав.

— Вот именно, черт возьми, — сказал Фоллет и, наклонившись, поднял с палубы форменную фуражку. Положив в нее четыре монеты, он повернулся к Уоррену.

— Выберите одну, Ник. Если она тысяча девятьсот шестидесятого года, мы идем в море, если нет — будем держаться у берега. — Он протянул фуражку Уоррену, который явно колебался. — Ну, посмотрите, — настойчиво продолжал он, — в данный момент, пока вы не выбрали монету, мы не знаем, куда мы двигаемся. Если мы не знаем, как же может это вычислить Делорм? А монеты дают нам наилучший шанс, что бы она ни предприняла. — Он помолчал. — Еще одно. Мы должны сделать то, что скажут монеты, — никаких вторых попыток.

Уоррен протянул руку, взял из фуражки монету и положил ее на ладонь той стороной, где была дата выпуска. Тоузьер взглянул на нее:

— Тысяча девятьсот шестидесятый год, — сказал он со вздохом. — Значит, в море. Помоги нам, Боже!