— Пять раз. Насчет шестого не знаю… не уверена…

Предательская слеза тоже сломала ее голос. Врать перед лицом смерти? Зачем?

Обескураженная абсолютной искренностью, а еще более — чужой тоской, вдруг вырвавшейся на волю, Зойка расслабилась и опустила нож. Посмотрела на соперницу уже без гнева — просто со злым пренебрежением:

— Не уверена она… Пять раз — значит ни одного! Моль ты холодная! У тебя ж глаза белые… Кому тебя надо?

Марина кивнула. Все правильно, никому она не нужна. Зойка кинула нож на стол — на другой конец, — и в сердцах плеснула себе самогона.

— Фу! Мараться только… На тебя, на голую, смотреть-то противно было. Мутная, как это пойло… тощая, как цыпленок… вот и берут тебя — токмо под водку.

Кто бы мычал, подумала Марина, однако снова кивнула.

Зойка-то была в теле — крепкая, как хорошо пропеченная булка. Жаль, без единой изюминки. Даже без дохлого таракана, который сошел бы за изюминку… Она уткнулась в стакан, посидела так некоторое время, потом взглянула на Марину не то чтобы трезвым, но вполне ясным взглядом:

— Ладно, сильно бухой он… На всех лезет, даже на таких… Прощаю тебя.

…Лютик с тупым рычанием заворочался, задел ногами садовый инвентарь (лязгнула упавшая тяпка), — и снова замер. Зойка налила Марине тоже — чтобы не отставала.

— Давай, еще по одной — и спать.

— Да я посижу. Как рассветет — пойду, наверное…

— Давай, давай, прими. Положу тебя там вон… Куда ты пойдешь? Сейчас не надо ходить, плохое время. Отоспимся — вместе все пойдем. А то еще на таких шатунов нарвешься…

— На шатунов?

— Всякие по ночам шастают. Больше, правда, блатота мелкая… А вот Терминатор наскочит — мало не покажется. А он как раз под утро больше лютует.

Марина посмотрела непонимающе. Зойка объяснила:

— Прызрак бродит… Терминатор… Вроде демона…

— Мне кажется, я его видела, — сказала Марина.

— Чего ты видела? — вскинулась Зойка.