– Помнишь, ты говорила, что во всем этом есть смысл, если преступник, убийца видит реакцию своих жертв, наслаждается их страхом, – Анфиса обернулась к Кате. – Она же все время была рядом с ними, она наблюдала, она… она вела себя как настоящий маньяк!

– Как обезумевшая от злобы, зависти и ревности баба, сатана в юбке, – буркнул подполковник Поливанов. – Она и сейчас еще… видели бы вы ее тут у нас на допросе.

– Ее злоба во многом была адресована девочке. И лишь потом Борщаковой, – сказал следователь. – Именно маленькую Дашу она считала главной помехой в своей жизни – в том, что она не стала женой Борщакова, не стала его законной вдовой – обеспеченной, богатой. За убийство Даши она обещала Половцу двойную плату, и тот согласился, но потом внезапно отказался. Это она так говорит.

– Почему отказался? – спросила Катя.

– Она и сама этого до конца не понимает. Сначала соглашался, а затем вдруг отказался наотрез. Говорит, странный он стал какой-то, вроде не в себе немного. Однако потом успокоился. И то, ради чего его и наняли, собрался выполнить. В ту ночь Половец по договоренности с Родионовой приехал к реке, оставил машину на пляже, прошел через парк, миновал охрану, поднялся по черной лестнице. Он знал расположение номера Борщаковой, а дверь с лестницы Родионова предварительно для него открыла. Он проник на террасу и оттуда стал стрелять из пистолета «ТТ» через окно. Кстати, пистолет мы проверили – он нигде не числится, не проходит по другим делам, видимо, куплен Половцем непосредственно для выполнения заказа на убийство. В ту ночь он, к счастью, промахнулся, потом началась погоня…

– Шапкин Рома его как волка гнал на машине, и этот здешний сотрудник Игорь Хохлов тоже не сплоховал, и вы тоже, Екатерина Сергеевна, на помощь подоспели, в общем, отбились от киллера сообща, – хмыкнул Поливанов. – А она, Родионова, при всем этом снова присутствовала, и такой расклад ее не устроил. Она решила быть в курсе дальнейших событий.

– Она предложила меня отвезти в отдел, делала вид, что за Шапкина переживает, – сказала Катя.

– За себя она переживала, как бы Половца не взяли, а тот бы не раскололся, ее бы не заложил, – Поливанов покачал круглой, как шар, головой. – Половца наши на посту ДПС очередью зацепили, ранили, машина его встала, он хозяйке своей позвонил – знал, что у той машина на ходу, просил помощи, убежища. Она и явилась: в отделе у нас сказала, что возвращается в отель, а сама махнула в Сухой переулок, где Половец ждал, крюк небольшой. В качестве раненого, о котором заботиться надо, скрывать, да и потом расплачиваться с ним, Половец ей не нужен был. Она застрелила киллера из его же пистолета. Вытащила из кобуры, когда он, раненный, оперся на нее, чтобы до ее машины дойти. А потом она решала для себя, что делать – уехать из отеля или закончить то, что задумала. И месть, злоба, ненависть пересилили. Даже чувство осторожности, инстинкт самосохранения дал сбой – до такой степени она ненавидела девочку и желала ее смерти.