– Что-нибудь не так, дорогой? – В комнату вплыла леди Дартингтон.

– Похоже на то. Какие-то преступники, выдавая себя за сотрудников «Даркона», совершили то ли мошенничество, то ли что-то еще в Саудовской Аравии. Боже, – страстно пророкотал он, – будь я проклят, если какой-то козел сделает из меня дурака и ему сойдут с рук подобные штучки! – Он развернулся на пятках и громко протопал из комнаты.

Леди Дартингтон не могла не заметить признаков буйного гнева у собственного мужа. Она решила промолчать. Господи, подумала она, теперь весь остаток недели у него будет мерзкое настроение.

Если бы она могла видеть лицо Дартингтона, когда тот вышел из комнаты, то была бы несколько сбита с толку. Сэр Питер улыбался от уха до уха.

Находившийся в нескольких милях от виллы Джулиан Смит вздохнул и выключил магнитофон. Проклятье, подумал разведчик, я как-то все же надеялся, что он себя выдаст. Наверно, он все-таки ни при чем. А может быть, он просто гораздо хитрее, чем кажется с виду.

– Джонни? – Эд Хауард окликнул Берна, который по-прежнему продолжал сидеть рядом со скрючившимися фигурами трех арабов в дальнем углу склада. – Жратва на столе.

Берн повернул голову и медленно кивнул Хауарду.

– Эд, я буду минут через пять. Я сейчас как раз собирался объяснить им ситуацию.

Через несколько мгновений из угла неожиданно донеслись возбужденные голоса. Макдоналд поднял взгляд от кастрюли с густым супом, который он разливал по выставленным в ряд котелкам. В сумрачном свете дальнего конца складского помещения Джонни Берн снимал наручники с двух молодых мужчин. Не успев освободиться, они вскочили на ноги, стали энергично трясти его за руки и многословно выражать свою признательность. Наконец-то он им сказал, подумал Макдоналд. Молодые арабы излучали улыбки и без умолку что-то тараторили. Через минуту они подбежали к остальным и, по-прежнему широко улыбаясь, настойчиво пожали руки всем членам команды.

Взгляд Макдоналда вернулся снова в угол. В колеблющемся пламени свечи он увидел, как старик медленно встает на ноги. Медленно и торжественно он сказал что-то Берну, руки обоих мужчин тесно переплелись в знак понимания. Свеча на мгновение вспыхнула ярче, осветив фигуры неверным светом. Макдоналд подумал, что, если бы не суровое окружение и военная одежда Берна, сцена вполне походила бы на библейскую, что-то вроде одной из тех старинных картин, которые висели по стенам сторожки в Карвейге. Взгляд Макдоналда превлекло лицо старика. Лицо это было неподвластно времени. Линии морщин каким-то образом разгладились, а ранее согбенная фигура распрямилась. При всей неухоженности тощего старика Макдоналд был поражен тем достоинством, с каким может держаться человек.