– Это неправда.

– Извините, вы отвечаете “да” или “нет”?

– Я хочу сказать, что одно не имеет никакого отношения к другому.

– Так это означает “да” или “нет”?

– Нет, – сказала она разозлившись, – или да. Я даже не запомнила вашего дурацкого вопроса.

Альтшулер кивнул так, словно только что узнал нечто чрезвычайно важное.

– Я снимаю “дурацкий вопрос”, – сказал он. – Далее, миз Баудро, жалуясь на трудности вашей работы в ночном клубе, вы сказали, что Бог не создал этот мир совершенным. Вы верите в Бога?

– Да, сэр.

– И вы регулярно посещаете церковь?

– Заявляю протест! – выкрикнул Уоррен. – Это не относится к делу.

– Но она сама затронула эту тему, – объяснил Альтшулер, – когда упомянула о Боге.

– Затронутая тема допускает вопрос о ее вере или неверии, – обратился Уоррен к судейской скамье. – Но она не связана с вопросом о религиозных привычках подзащитной.

– Он попросту придирается к мелочам! – рявкнул Альтшулер.

– Я так не думаю, – возразил Бингем. – И я не могу разрешить вам это. Протест поддерживается.

Альтшулер нахмурился:

– Если адвокат защиты не заинтересован в том, чтобы члены суда узнали о так называемых “религиозных привычках” его клиентки, я не стану спрашивать.

Он покачал головой с явным неодобрением.

Если Альтшулер решил играть роль громилы, то Уоррену поневоле пришлось взять на себя обязанности шерифа. В то же мгновение он был на ногах.

– Ваша честь, я вновь заявляю протест. И я уверен, что суд в состоянии разобраться и без всех этих мелодраматических жестов.

– Чепуха! – прорычал Альтшулер. – Мы стремимся установить истину. Думается, мы вправе знать, с кем имеем дело: с чистосердечной ответчицей или с лицемеркой!