Не изменив выражения лица, Учитель передвинул пистолет чуть влево и выстрелил. Раздалось какое-то ворчание; насколько можно было понять, его издал Кэррингтон. Потом пистолет передвинулся еще на несколько градусов. Зашуршали бумаги, раздался звук падающего тела. Кэррингтон осел на пол.

– Что… – проговорил позади меня Фальк.

Снова выстрел.

Вряд ли такое возможно, но готов поклясться, что, стреляя, Учитель так и не отвел слезящегося взгляда от моего лица.

Наступила странная тишина. В комнате явно ощущался запах пороха.

Я медленно оглянулся. Отто Фалька отбросило на стул. Он сидел, раскинув руки, словно в позе распятия. Прямо посреди лба краснела дыра, а по белой доске за его спиной тоже текли алые струйки. Ян Кэррингтон лежал на полу. Рану его я не видел, однако нельзя было не заметить на журнальных полках свидетельств смерти, перемешанных с рвотной массой и четким шрифтом обложек.

Я снова повернулся к Учителю. Пистолет так и остался в его руке, но мне почему-то показалось, что он больше не выстрелит. Так и случилось. Оружие отправилось на место – в кобуру под левым плечом.

Снайпер внимательно оглядел царящий в комнате кошмар, и мне показалось, что и без того искаженное, мокрое лицо его омрачилось отвращением. Повернувшись ко мне, странный человек произнес:

– Некоторые полагают, что способны контролировать все на свете. Но это не так. Этого не может никто. Нельзя контролировать вирус, доктор Маккормик, и нельзя контролировать человека.

Замечание весьма философского свойства, особенно если оно звучит из уст убийцы. Впрочем, парень имел массу возможностей обдумать самые главные жизненные вопросы: власть, влияние, смерть.

Он повернулся и направился к двери, однако, сделав пару шагов, остановился.

– Постарайтесь сделать так, чтобы это исследование все-таки к чему-нибудь привело. Эти люди оказались плохими хозяевами собственных идей, доктор Маккормик. Возможно, у кого-то это получится лучше. Может быть, работа все-таки даст полезные результаты.

Учитель вышел.

Поскольку я все еще не мог полностью осознать, что же произошло, из-за растерянности и шока я окликнул Учителя:

– Эй! А почему меня не убиваете?

Страшный человек остановился в дверях и обернулся, теперь уже держа в руке серо-голубой носовой платок. Впервые я заметил, что он вытер лицо – явный признак того, что работа закончена и можно подумать о других делах. Этот платок, так же как и слезы на его лице, казался совершенно неуместным.

– Я не убиваю государственных служащих без крайней необходимости.

Разумеется, я не поверил. А потому уточнил: