И Джим Тайл ясно увидел покалеченную челюсть.

Патрульный наблюдал, как человек свернул к мотелю, прошел под яркой вывеской и подошел к джипу, наклонившись затем к стеклу автомобиля. А потом незнакомец обошел джип, открыл дверцу со стороны водителя и залез в машину. Из выхлопной трубы джипа вырвался дым, замигали тормозные габариты.

— Ну, здравствуй, — промолвил Джим Тайл и завел двигатель.

* * *

Кусака выводил джип со стоянки, рассказывая при этом, что случилось с Авилой.

— Этот идиот сиганул прямо с моста… вы бы видели… эй! Эй, какого черта…

Повсюду начали мелькать яркие огни, они отражались в лужах, на стенах мотеля кораллового цвета, на листьях пальм.

Кусака переключил скорость на нейтральную.

— Гребаные легавые!

— Не может быть! — воскликнула Иди. Но она понимала, что Кусака прав.

Фигура в сером приближалась к джипу. Кусака опустил окошко. Это был патрульный полицейский, здоровый черномазый сукин сын. Свою патрульную машину он поставил под углом, загородив выезд со стоянки.

Мозги Кусаки, одурманенные алкоголем и транквилизаторами, заработали лихорадочно. Боже милосердный, маму и папу хватил бы удар, узнай они, что меня повязал черномазый легавый. Особенно маму.

Кусака быстро прикинул, в чем тут может быть дело. Та баба, патрульная, наверное, осталась жива либо прожила достаточно долго, чтобы дать описание джипа. А может, и его самого.

Значит, этот черномазый легавый явился по его душу.

Кусака понимал, что после всего случившегося надо было избавиться от джипа. Конечно, загнал бы его в ближайший канал, и концы в воду. Но — ох, Господи — как же ему нравилась стереосистема в джипе! Реба, Гарт, Хэнк-младший, никогда еще они не звучали так приятно. Всю свою жизнь Кусака мечтал иметь машину с приличными динамиками. Поэтому и оставил ворованный джип из-за отличной стереосистемы… а теперь вот пришла расплата за это.

Здоровый черномазый гребаный легавый шел по стоянке, вынимая на ходу револьвер.

Одноглазый похлопал Кусаку по плечу.

— Сдавайся, шеф.

— Что?

— Что слышал.