Но как такое возможно, памятуя о его интересе к этому человеку? Держит информацию для себя, чтобы было с чем прийти к Ламонзи? Жако пока решил не акцентироваться на этом вопросе. Еще есть вероятность, что все разъяснится. На сейчас достаточно просто зафиксировать факт.

Рулли наконец нарушил молчание.

— Так что думает твой новый напарник? — спросил он, выбирая крошки из волос на груди.

— Гасталь? Трудно сказать. В начале недели от него была настоящая головная боль. Говорил, что его не интересует расследование убийств, не мог дождаться перевода к Ламонзи. Прямо заявлял, что всего лишь коротает время. Потом, к концу недели, он начал входить в форму. Теперь, конечно, полагает, что дело в шляпе. Все очень просто. Наш парень у нас в руках.

— Значит, ты не собираешься его ни во что посвящать? По поводу сомнений относительно Карно?

— Нет смысла. Просто подожду, я думаю. Посмотрю, куда покатится мяч.

— Только постарайся не ломать никому ноги, — хмыкнул Рулли, укладывая остатки еды в фольгу, которую скомкал и бросил Жако.

Покинув «Ла Консепсьон», Жако завернул в Бельсюнсж. Накануне вечером он кое-что вспомнил, когда засыпал с мыслями о Бонн. И это оставило плохой осадок.

В это воскресенье он должен нанести еще один визит.

73

73

Клодин Эддо не сводила с него глаз с той минуты, когда он вошел в галерею. Она сидела за маленьким столиком с компьютером, телефоном и стопкой каталогов и занималась с клавиатурой. Девушка ограничилась приветственным кивком, а он ответной улыбкой. Они оба вели себя так, словно в комнате больше никого не было. Или, скорее, комната полна народу.

Но пришел момент, когда с этим нужно было что-то делать.

Он находился там уже достаточно долго, проявляя неподдельный интерес, чтобы она «ввела мяч в игру». Когда посетители осознавали, что разговаривают с художницей, достаточно было чуть сбросить цену и ударить по рукам. Агент сказал ей об этом, когда предложил арендовать галерею «Тон-Тон» на неделю, мол, об остальном он позаботится.

Это она и делала. Все воскресенье после вчерашнего вечера.

После волнений от премьерного показа и праздничного ужина Клодин несколько остыла, проснувшись в пустой кровати с обычными сомнениями и колебаниями. Большой мукой было заставить себя встать и заняться работой, сидя в одиночестве в той самой галерее, которая гудела еще вчера вечером, и просиживая стул на тот случай, если кто-нибудь заинтересуется и надумает купить.

Вроде мужчины, который только что зашел. Всего второй человек после полудня. Утро прошло чудесно, посетители не проходили мимо, но после ленча она могла бы просто закрываться. Собственно, именно об этом Клодин и подумывала, когда послышался зуммер и дверь открылась. И вошел он.