А она осталась на месте. Ждала, оглядывалась. Голодная. Ее внимание привлекло что-то мелькнувшее в воде. Вспышка света, отразившая луч утреннего солнца. Плавник? Метнувшаяся стайка серебристых рыбок? Молодая чайка мигнула медовыми глазами, вытянула шею и уставилась на воду метрах в десяти от того места, где сидела.

Что бы это ни было, предмет был незнакомым. Значит, не плавник и не рыбья чешуя. Но что-то тихо двигалось вместе с приливом, временами появляясь на поверхности. Что-то темное и неясное. Похоже, запутавшееся в обрывках сетей.

Чайка хоть и была молодой, но знала, что такое сеть. И ей она не нравилась. Ее сестра погибла, зацепившись лапой и таская за собой целый шлейф из сети. Они нашли ее только через две недели. Ее выбросило прибоем на стапель, розовая лапка все еще была в сетке. Чайке было достаточно того зрелища.

Но все же... она была голодна. Да еще эта вспышка. Обещающая вспышка. Вот опять появилось. Обмотанное! насколько ей было видно, не спутанными сетями, а кольцами колеблющихся черных водорослей, то и дело мелькающее в волнах. Оно было большим, даже слишком — и что бы это ни было, оно поблескивало, — округлым и... вроде со щупальцами, которые свешивались вниз, скрывались на фоне мерцания воды.

Достаточно большим, чтобы на него можно было сесть, думала чайка. Стоит посмотреть. Поэтому она оттолкнулась от носа плоскодонки. Несколько нерешительных взмахов крыльями — и она над целью. Лапы направлены вниз, когти расставлены для посадки, шея и голова оттянуты назад, концы крыльев касаются друг друга. Чайка почувствовала — есть касание.