– Очень просто… В этом случае мы сможем вас клонировать. И всех остальных, кого пожелаем. Вы откапываете Бетховена или Пресли и делаете их своими детьми. Или клонируете свою покойную матушку. Вы сможете выращивать запасные органы, употребляя клонов, когда вам понадобятся новые легкие, печень или аорта. Вы можете представить, какие этические и социальные проблемы возникнут? Что станет с усыновлением, если люди смогут заказать по почте собственные копии или копии кого угодно? А если представить клонирование в сочетании с техникой генетической рекомбинации, то можно получить нечто не вполне человеческое. Можно будет создавать пушечное мясо, гладиаторов или рабов. Вместо производства органической пищи производство органов. Производство людей одноразового использования.

– Боюсь, вы преувеличиваете, доктор, – остановил его Ласситер.

– Нет-нет, – рассмеялся Торгофф, качая головой. – Для создания всех этих ужасов вам потребуется клетка с неповрежденной ДНК, немного крови, кусочек волоса или клочок эпителия. Годится все. Если вы получили недифференцированные клетки, то можете использовать их для создания целого организма. Надо лишь состыковать первородную клетку с яйцом, из которого предварительно удалили ядро. А затем мы выращиваем из этого дела культуру. Легче легкого!

– Что значит выращиваем культуру? – спросил Ласситер.

– Выращиваем культуру – это, так сказать, общее понятие, – пояснил Торгофф. – Если мы имеем дело с человеком, то прибегаем к технике пересадки ооцитов.

Ласситер, услышав знакомое слово, непроизвольно моргнул, и Торгофф снова начал объяснять:

– Ооциты – это…

– Я знаю, – прервал его Ласситер. – Моя сестра прошла через эту процедуру.

– О-о-о… – протянул Торгофф. – Что ж, если вам известно… – Он бросил взгляд на часы и, откинувшись на спинку стула, сказал: – А теперь мне действительно надо бежать. Когда речь идет о двенадцатилетнем мальчишке и билетах на хоккейный матч, дело не терпит отлагательств.

– Можно еще секунду? – спросил Ласситер. – Если бы Барези удалось это… Я хочу сказать, если бы он сумел повернуть вспять дифференциацию… мы бы узнали об этом?

– Вне всяких сомнений, – ответил Торгофф, вставая со стула. – Это такое же великое открытие, как изобретение колеса. Мы, безусловно, узнали бы об этом. Если, конечно…

– Что?

Торгофф обмотал горло шарфом и покрепче затянул воротник своего полупальто. Прикрыв макушку бейсбольной кепкой, он сказал:

– Не знаю. Если Барези… не испытывал серьезных сомнений. Он мог ужаснуться своему открытию. Ведь старик увлекался религией.