– Хочешь сперва перекусить или чего-нибудь выпить? – спросил Дар.

– Нет, – ответила Сидни.

Она сняла кобуру с пояса, отцепила три запасные обоймы, висевшие на изящном кожаном ремешке, и положила все это на кресло.

Дарвин так давно не помогал женщине раздеваться, что успел подзабыть, что пуговицы на женской одежде находятся с другой стороны. Оставшись в простых трусиках и бюстгальтере, Сид предстала во всей красе – золото и белизна. Дар наконец припомнил, как расстегиваются все эти крючки и застежки, так что быстро помог ей избавиться от последних покровов. Груди Сид были полными и тяжелыми, а бедра крепкими и широкими. Перед ним стояла взрослая, зрелая женщина.

– Твоя очередь, – сказала она, помогая ему стянуть через голову футболку.

Затем она взялась за его пояс.

– Мне с самого начала было интересно, какое белье ты носишь – в обтяжку или свободное, – прошептала она между поцелуями, прижимаясь полной грудью к его обнаженной груди.

И расстегнула «молнию» на ширинке его хлопчатобумажных штанов.

– Вот это да! – изумленно воскликнула Сид.

– Привык за время службы во Вьетнаме, – признался Дарвин. – В джунглях никто не носит нижнее белье.

– Как романтично, – промурлыкала Сид, улыбаясь.

Она обняла его, потом ее рука скользнула ниже, еще ниже…

Простыни были свежими и прохладными. Сид отбросила подушки в сторону.

Дар целовал ее губы, пульсирующую жилку у основания шеи, ее груди и твердые соски. Их пальцы переплелись еще до того, как они начали заниматься любовью.

Сидни целовала его долго и нежно. Она закинула руки за голову, их пальцы тесно сплелись. Дар прижимался к ней всем телом, стремясь ощутить, вжаться, проникнуться ею еще сильнее, глубже, полнее.

Они сели ужинать около одиннадцати вечера. Дарвин, в одном халате на голое тело, жарил на улице мясо на гриле, пока Сид резала салат и варила картошку. Оба дружно решили, что печь картошку – слишком долго, можно не дождаться и помереть с голоду. На столе ждала открытая бутылка каберне-совиньона. Когда они наконец сели за стол, Дар жадно набросился на еду. Сидни ела с неменьшим аппетитом.

Дарвин успел позабыть, как это прекрасно. Нет, он, конечно, помнил удовольствие от секса – такое не забывается, – но не помнил тысячу мелких удовольствий от близости с женщиной. О том, как приятно лежать рядом обнаженными и болтать, пока снова не захлестнет новая, жаркая волна желания; принимать вместе душ и превращать обычное мытье головы в настоящее любовное представление; смеяться, гуляя по зеленой траве босиком, в банных халатах; проголодаться и готовить вместе ужин. И чувствовать себя счастливым.