– Он без сознания и в шоковом состоянии, но я перетянула ему ногу жгутом. Он потерял много крови и умрет, если хорошие парни вскоре не подоспеют нам на помощь.

– Мы не можем позвонить… – начал было Дар, но сразу заткнулся, когда Сидни показала ему свой мобильник, целый и невредимый. Очевидно, она успела отыскать свою сумку в зарослях за хижиной.

– Уоррен с командой уже едет сюда, – сказала Сид.

Дарвин кивнул. Еще один довод в пользу того, чтобы успокоиться и предоставить разбираться с Япончиком фэбээровцам. Бросив бронежилет на землю, Дар сказал:

– Не теряй бдительности. Если Япончиков вернется – стреляй из моей винтовки. Я приду через пару минут.

Он бежал как сумасшедший. Это было чертовски больно – бежать, когда у тебя на заднице здоровенная царапина от пули калибра 7.62, тем более что всплеск адреналина уже прошел. Еще больнее было соскальзывать на заду по травянистому склону к хижине. Дар пробежал по тропинке за фургон и снова съехал вниз по склону, возле входа в золотую шахту – там начиналось ущелье. Он чувствовал, как кровь из открывшейся раны пропитывает разодранные маскировочные штаны, но не замедлял бега. Дар вскарабкался наверх по восточному склону ущелья и наконец выбрался к краю скального выступа – туда, где он устроил свою первую снайперскую засаду.

Дар задержался на секунду – не потому, что хотел немного отдышаться, а потому, что поразился количеству пуль, срикошетивших на то место, где он лежал. Все камни в нише были выщерблены пулями, пончо и рюкзак Дара превратились в дырявые лохмотья. Два магазина от «легкой пятидесятки» пули русского снайпера продырявили, как консервные банки. Видеомонитор разбит вдребезги – следовательно, план «А» отменяется. Придется действовать иначе. Нужно увидеть, когда Япончиков доберется до своего «Шевроле» – если он туда доберется.

Дар вытащил «легкую пятидесятку» из щели под плоским камнем. Винтовка от рикошетов не пострадала. Дарвин быстро набил карманы запасными магазинами с бронебойными и обычными патронами и вприпрыжку побежал вдоль гребня горы и вниз, на дно ущелья.

Он забыл, какая тяжелая эта так называемая «легкая пятидесятка». К тому же к весу винтовки прибавился вес оптического прицела с десятикратным увеличением – отчего она вовсе не стала легче. Во время службы в морской пехоте Дарвин всегда сочувствовал радистам и гранатометчикам, которым приходилось таскать на своем горбу тяжеленное оборудование – чудовищные рации «PRC-77», которые на бегу отбивали всю задницу, или пулеметы «М-60», или громадные сорокамиллиметровые гранатометы. Дар не сомневался, что у каждого из этих парней – у тех из них, кого не убьют на войне, – до конца жизни будет болеть спина, сорванная такой непомерной тяжестью.